Она пожала плечами:
— А и не надо это объяснять, я сама все понимаю. Мне нужно было угробить десять лет рядом с женатыми перестарками, чтобы открыть истину.
— И в чем же она оказалась?
— Вот в этом. Рядом с Майком я чувствую себя на его годы и даже моложе. Я вообще только недавно поняла, что такое ЖИТЬ в полную силу. Ты знаешь, и для этого совсем не нужны большие деньги.
— А что же, для этого достаточно молодого любовника? — скептически спросила Валентина.
— Ну, скажем, для этого нужна хорошая компания… Поэтому мне наплевать на все деньги мира… Мне на все наплевать, пока Майк рядом со мной.
— Вообще — это заметно.
— Что?
— Что тебе на все наплевать, пока Майк рядом с тобой. И я тебе завидую. Искренне.
Минула еще одна неделя. Майк с трудом ходил на работу, за это время он стал похож на привидение. От сладких бессонных ночей, которые заканчивались лишь под утро, Элли могла отдохнуть днем, а он не имел такой возможности, поэтому к пятнице уже с трудом переставлял ноги.
Они жили в том же гостиничном номере, и уже настолько привыкли к нему, что Элли казалось, будто вся ее предыдущая жизнь прошла здесь, с Майком. А вернее, у нее совсем не было никакой предыдущей жизни. Единственная и настоящая, она началась две недели назад, когда она окончательно поняла, что любит этого мужчину…
Генри, как и следовало ожидать, остался недоволен таким поворотом событий, но Ингрид все-таки взял, хотя и с неохотой. Теперь ему вообще было трудно смотреть на женщин такого типа: они напоминали ему Элли.
И в какой-то момент, он и сам не понял, когда это произошло, Генри вдруг решил, что ему нужно оставить на время работу и отдохнуть.
И тогда Валентина осторожно предложила ему поехать в Италию…
И он согласился. Она совсем не похожа на этих бледных тоненьких блондинок, с которыми одна морока. Может быть, в ее жарких объятиях, наконец, перестанет болеть душа?..
Как-то в воскресенье, когда погода снова установилась сухой и теплой, Элли с Майком прогуливались по улицам, взявшись за руки.
— Майк, а помнишь, мы раньше тоже так гуляли? Мы бегали по улицам бегом: я — посередине, вы с Джимом держите меня за руки с двух сторон. Мне так нравилось! Иногда я поджимала ноги, и вы меня как будто несли… Помнишь?
— Конечно. Я всегда так волновался, когда ты брала меня за руку своими тоненькими пальчиками.
— Да? — Она остановилась, чтобы посмотреть на него. Он смеялся. — Врешь! Ты наврал!
— Нет. Ну если только совсем чуть-чуть. Просто я почувствовал к тебе не только дружеский интерес гораздо раньше, чем ты думаешь.
— Два года назад?
— Нет. Как бы не все четыре. Два года назад я был уже безнадежно влюблен в тебя. И видишь, как профессионально скрывал!
— Да. Я оценила. Майк.
— Что?
— Почему ты все время как будто со мной играешь? Ну… не в том смысле, что в чем-то обманываешь, а просто… я чувствую себя маленькой девочкой рядом с тобой. А ведь должно быть наоборот.
— Нет. Вовсе нет. Так и должно быть. Я же мужчина… Э-э. Кстати. Мне нужно кое-что тебе сообщить. У меня появились…
— Домики! — У Элли заблестели глаза. — Домики, Майк! Мои домики!
Она остановилась у витрины, где продавались такие же статуэтки, какие погрыз Сид. Их было много, штук тридцать.
Элли вбежала в магазин и замерла над ними в восхищении.
— Да, мисс, — засуетилась продавщица. — И все разные! Может, вы и не заметили, потому что они маленькие, но…
— Домики! Майк, помнишь мои домики? Которые съел Сид?
— Помню… — Он улыбался ей, как ребенку. — Давай купим.
— А какой?
— Как это, какой? Все, конечно!
— Все?
— Но у тебя же ни одного не осталось? Потом еще соберем. Другие.
— Все домики!.. — Элли блуждала счастливым взглядом по витрине и улыбалась, как сумасшедшая. — Боже мой! И даже если у меня никогда не будет своего большого, настоящего ДОМА… — Она почему-то вспомнила Швейцарию и коттедж Генри.
— Тебе нужен дом? Элли, если тебе так понравилась эта квартира, я могу помочь тебе ее купить. Но, если честно, я хотел предложить другое.
— Какое? — Она во все глаза смотрела на него и почему-то сильно заволновалась.
— Я… мне кажется, тебе тоже не подходит мегаполис.
— Да? Тоже? То есть… и тебе?
— Да. Джиму здесь нравится. А я… Меня направляют работать в Европу. В одно из представительств нашего журнала. Меня ставят координатором отдела.
— Ух ты!
— Поехали со мной?
— А…
— Работа примерно на год. Куда же я без тебя? — Майк обнял ее и поцеловал.
Редкие покупатели с улыбкой оглядывались на них.
— Майк…
— Ты наконец-то сможешь заняться архитектурой.
— Майк!
— Ну в самом деле: мы с Джимом когда еще тебе говорили, что ты зачахнешь на этом месте корректора. И, кстати, в этом городе!
— Но там же Европа.
— Вот именно! Там люди живут в ма-аленьких, таких вот домиках. И им нужны ландшафтные архитекторы.
— Думаешь?
Он тихо продолжал, обняв ее за плечи:
— И мы, Элли, будем жить в таком же. Ты выберешь его сама. Как моя будущая жена.
— Как… Как кто?
Он снова улыбался, словно смеялся над ней.
— Элли, я люблю тебя! — прошептал он. — Это официальное предложение.
— Майк! — Она уткнула голову ему в грудь и заплакала.
— Ну и зачем ты плачешь? Глупенькая моя… Маленькая моя…
— Это я-то маленькая?
— А то какая же? Мне все время кажется, что это я старше тебя!.. Мы берем у вас все домики! Упакуйте, пожалуйста, хорошенько. Нам их очень далеко везти. В Европу. Так ты согласна, Элли? — прошептал он тихо.
— А как же! — ответила продавщица. — Конечно, согласна! Ты сам-то на нее посмотри: согласна она или нет!.. Ну? Я упаковываю?
— Да! — крикнула Элли и прыгнула на Майка, зарываясь носом в его воротник…
— Знаешь, Элли, это самая удивительная история Золушки, которая когда-либо существовала! — Валентина паковала чемодан. Завтра они с Генри и Сидом летели в Италию.
— При чем тут Золушка?
— Только на нее да на тебя смогло обрушиться в один день столько подарков судьбы. Больше ни с кем ничего подобного не случалось. Правда, у нее здравого смысла оказалось заметно больше… Она осталась с принцем.
— И что?
— Вот именно: и что? А у тебя из всех подарков остался только слон! Да, и еще мой медведь.
— Мне Майк всегда напоминал медведя.
— Тогда ты должна сказать мне «спасибо».
— Спасибо, Валентина. Я готова говорить всем подряд спасибо, я готова останавливать прохожих на улице и кричать им: «Вы представляете? Я его люблю! И я самый счастливый человек на свете!».
