Но если он уже тогда любил Селию, то все это не имело никакого значения. Только как можно любить Селию? Как можно отдать сердце и душу такому холодному и черствому человеку? Внешне Аня казалась спокойной и собранной, но в душе ее царил хаос. Как глупо было поверить словам Бертрама о том, что, как только сэр Бэзил признает ее своей племянницей, ее положение тут же изменится. «Он не знал, — пыталась Аня оправдать Бертрама. — Мой здравый смысл оказался сильнее. Я должна была встретиться с Дэвидом и заверить его, что никакой дядя, никакое изменение семейного положения или статуса не смогут повлиять на мои чувства к нему». Но если он любит Селию, то все это — бесполезно. Она, Аня, только смутит Дэвида, признавшись ему в любви. «Ничто не изменится, — с горечью решила девушка. — Зачем я себя обманываю? Если он любит Селию — это конец. Почему я не могу с этим смириться?»
Но в глубине души Аня знала, почему не хочет это принять. Еще более страшным, чем уверенность в том, что Дэвид не любит ее, был факт, что он может любить Селию. Первое Аня готова была ему простить, но второе — нет. Потому что если Дэвид может любить эту холодную, пустую девицу, значит, он не тот, за кого она его принимает. Только Ане было мучительно трудно представить его не тем дорогим и самым лучшим в мире человеком, которым он всегда для нее был. Она страстно желала взглянуть на ситуацию трезво и все же втайне предпочитала не расставаться с иллюзиями.
Когда поезд, выстукивая колесами «Дэвид, Дэвид», прибыл в Мэрилбоун, небо заволокло тучами. Дождь барабанил по окнам такси в тон ее настроению, пока Аня ехала к дому дяди. Она старалась на время забыть о своем несчастье — интуиция подсказывала ей, что сэру Бэзилу будет не по душе присутствие в его доме грустной или задумчивой племянницы. Для дяди ее приезд был поводом к радости. И она должна радоваться вместе с ним, если хочет доставить ему удовольствие. Но мысль о том, что придется улыбаться, в то время, как она еще не оправилась от удара, была невыносимой. Когда такси остановилось, Аня изобразила на лице счастливую улыбку. Она сыграет свою роль так же, как играла маленькие сценки. Если ей это удастся, сэр Бэзил будет доволен. Приготовившись к встрече с ним, Аня была немало удивлена, когда дверь открыл слуга и сообщил, что хозяину пришлось срочно уйти и вернется он не раньше чем через час.
— Но он велел встретить вас со всеми почестями, мисс Аня, а миссис Дауне, экономка, проводит вас в вашу комнату.
В этот момент появилась миссис Дауне. Это была крупная женщина в черном платье, ужасно похожая на актрису, исполняющую роль экономки. Однако она поприветствовала Аню со смесью уважения и снисхождения и проводила ее наверх в очаровательную спальню, которая, очевидно, была заботливо приготовлена специально для нее.
Аня была растрогана таким вниманием к себе и застенчиво поблагодарила миссис Дауне.
— Добро пожаловать, мисс Аня. Сэр Бэзил особенно настаивал на том, чтобы все было сделано по вашему вкусу.
«Я должна быть счастлива и благодарна, — подумала девушка. — Почему же именно сейчас я так несчастна?»
Убедившись, что у гостьи есть все необходимое, миссис Дауне удалилась, сказав на прощание, что «мисс может спуститься, когда пожелает». Оставшись в одиночестве, Аня открыла свой чемодан. Она уже привыкла распаковывать вещи в чужих, дорого обставленных комнатах, а потому управилась с этим быстро и решила спуститься вниз. Если она останется в комнате, то начнет плакать, а это не годится для встречи с дядей. Но окружающая обстановка смутила ее, у Ани появилось сильное желание прокрасться по широкой лестнице вниз на цыпочках. Хорошо хоть ковер оказался таким толстым, что в этом не было необходимости. Она смело сбежала в холл и подошла к комнате, в которой они с Бертрамом сидели, когда впервые попали в этот дом. Дверь была приоткрыта, в камине потрескивал огонь, отбрасывая тени на изящную мебель. Аня вошла, и тут кто-то поднялся ей навстречу из кресла в дальнем углу. Сначала девушка решила, что вернулся ее дядя, но вдруг с тревогой и восторгом поняла, что это Дэвид.
— Дэвид! — Она протянула к нему руки и дрожащим голосом повторила: — Дэвид…
Он подошел ближе и молча взял ее руки в свои.
— Я не понимаю, — пробормотала она. — Ты пришел к моему дяде?
— Нет, моя дорогая. Я пришел к тебе. Присядь, нам надо о многом поговорить.
Аня держалась за руку Дэвида, словно за спасательный круг в бушующем море. Но она отлично понимала, о чем он хочет с ней поговорить. И так как была не в силах услышать о его любви к Селии, в отчаянии выкрикнула:
— Не надо! Пока ты молчишь, я могу притворяться, что все это неправда, но стоит тебе произнести эти слова, как последняя надежда умрет. — Даже перед смертью необходимо сохранять гордость и достоинство — это Аня давно узнала от своего отчима. Поэтому заставила себя улыбнуться и выглядеть спокойной. Правда, у нее это плохо получилось.
Дэвид тоже улыбнулся:
— Не бойся. Я не скажу ничего такого, что тебе будет неприятно.
Аня подумала о том, каким слепым может быть даже самый лучший в мире человек.
— Возможно, я уже знаю, что ты хочешь мне сказать, Дэвид.
— Возможно, — согласился он, погасив последний огонек надежды, который еще слабо теплился в ее душе. — Я так редко виделся с тобой в последнее время, Аня.
— Ничего не поделаешь, ведь мы теперь живем в разных домах.
— Да, это было плохо придумано. Я должен был настоять на своем в самом начале. Только это ведь было для твоего же блага.
— Что ты имеешь в виду?
— Если бы ты не переехала в дом миссис Престон, то у нас не появилась бы возможность узнать про твое прошлое и найти твоего знаменитого дядю.
— Но так было бы лучше, — прошептала Аня.
— Что такое? — Дэвид наклонился к ней.
— Ничего.
— Что-то случилось?
— Все в порядке. — Аня упрямо сжала губы, чтобы они не дрожали.
Минуту Дэвид изумленно разглядывал ее, так, что в конце концов девушка с отчаянием воскликнула:
— Почему ты не скажешь то, ради чего пришел? И покончим с этим!
Дэвид весело рассмеялся:
— Почему покончим? — И тут, к ее смятению и восторгу, он заключил ее в объятия.
Сначала Аня испытала лишь блаженство, но тут же испугалась, что расплачется, и отстранилась от него.
— Что с тобой? — резко спросил Дэвид, но отпустил ее. — Сначала ты просишь сказать тебе, говоришь, что знаешь, о чем пойдет речь, а теперь отталкиваешь меня?
— Я не отталкивала тебя. Но разве обязательно было меня обнимать?
— Обычно все так делают. Если только не ожидают отказа.
