Она пришла в офис на час позже обычного и застала Габи Шиллер за маникюром. Марлена бросила на нее яростный взгляд.
— Ну, что сказал врач? — поинтересовалась Габи.
— Сказал, что мне нельзя волноваться, — ядовито ответила Марлена.
Габи продолжала полировать ногти.
Марлена пыталась подавить гнев. Сдержанным голосом она попросила ее проявлять чуть больше усердия в работе, иначе им никогда не справиться со всеми делами. В конце концов заниматься маникюром на работе просто неприлично.
Габи с видимым раздражением убрала маникюрный набор и нехотя принялась за работу. Подчеркнуто медленно она вставила лист бумаги в машинку и начала печатать.
В Марлене все клокотало. Что это глупая гусыня о себе возомнила? Со скучающим видом она отсиживает свои часы, дожидаясь, пока ее вялый супруг в конце концов оплодотворит ее! И еще смеет издеваться над женщинами, которые увлеченно и много работают, пытаясь подняться вверх по служебной лестнице!
А может, Габи Шиллер в чем-то права? Дои окружающих, пока они доятся! Пользуйся ими ради своего блага — вот ее жизненная философия.
Мысли Марлены все больше запутывались.
После обеда ей на стол положили пригласительный билет. Давид Эриксон и Карола Винтерборн просят ее посетить маленький фуршет в шестнадцать часов в фойе. Вскоре состоится их свадьба, и они хотели бы разделить свое счастье с сотрудниками. Марлена решила не омрачать это счастье отказом.
Марлена слишком сильно накрасилась и слишком много выпила. Когда Карола и Давид подошли поздороваться с ней, Марлена покачнулась, и кусочек рыбы с бутерброда упал, задев шикарное платье Каролы «от кутюр».
Марлена, с едва сдержанным смешком, произнесла:
— Ах, простите, мне так жаль!
Она с таким усердием чокалась и пила за здоровье Георга Винтерборна, что, отступив назад, наступила на ногу доктору Бенде.
Удивительно, что это малоприятное происшествие положило начало их странной дружбе. Потому что Бенда, находясь под действием шампанского, пригласил ее на ужин. И Марлена, все глубже проваливаясь в омут отчаяния при виде обаятельной улыбки и стройной фигуры Давида, приняла это приглашение. Она попросила Морица присмотреть вечером за Андреа и передать дочери, что мама вернется попозже.
— В виде исключения, Мориц, и на этот раз по чисто эгоистическим причинам. Я прошу тебя.
Он пожал плечами:
— Ты находишь удачной идею провести вечер с этим типом?
Марлене не хотелось объяснять Морицу, что за долгое-долгое время Бенда был единственным мужчиной, пригласившим ее куда-то, если не считать классного руководителя Андреа, раз в месяц вызывавшего ее на родительские собрания. Ах да, еще этот опаздывающий студент, который наверняка провалил свой экзамен и чей телефонный номер так и валяется в ее машине! Итак, факт есть факт: она, Марлена Шуберт, двадцати семи лет, 90–60 — 90, не имеет успеха у мужчин. Ее сторонятся, как будто она зачумленная. И, возможно, чума покажется просто насморком по сравнению с другими ее недостатками: разведенная женщина с ребенком, бедная, честолюбивая, строптивая да еще сторонница женского равноправия.
Она с вызовом уставилась на Морица.
Он вздохнул:
— Хорошо, хорошо! Только не слишком увлекайся.
Марлена растроганно обняла его и надо же — в тот самый момент, когда Давид Эриксон обернулся к ней. Ну и пусть! Может быть, на него произведет впечатление тот факт, что Мориц, который в принципе предпочитает мужчин, так сердечно обращается с ней. Это говорило если не о ее женских, то, по крайней мере, человеческих достоинствах, поскольку в фирме Винтерборна к Морицу относились с симпатией.
Вечер прошел отвратительно. Доктор Бенда отвел ее в ресторан в центре города. Сам он с видимым удовольствием ел венский шницель и яблочный струдель и, не замечая крошек, нависших на усах, рассказывал ей, как глубоко он несчастен. Его жена не понимает его. Его взрослые замужние дочери тоже далеки от него. Внучка его просто не переносит. Женщины его используют, обманывают и унижают. От стакана к стакану Бенда становился все сентиментальней.
Его голова опустилась на плечо Марлены, она чувствовала его кислое дыхание. Мужчина, резюмировал Бенда заплетающимся языком, работает для жены и детей, оставаясь сам абсолютно скромным и непритязательным. И какова же благодарность? Жена, которая благодаря ему никогда палец о палец не ударила, дерзит и насмехается, дочери просто выжимают из него деньги, внучка строит гримасы, завидев его. Естественно, что он стремится к женщине, обладающей добрым сердцем и интеллектом, — если такая женщина вообще существует.
При этих словах он передвинул руку с плеч Марлены на ее грудь. Видимо, с его мужской потенцией, несмотря на унылую речь, все было в порядке, потому что его губы вплотную приблизились к ее уху, и он стал дуть в него, как будто это был тест на алкоголь дорожного инспектора. Наверняка его мама, которая уж точно не входила в число эксплуатирующих его женщин, рассказывала сыну, что женская сексуальность, если она все же есть, запрятана в ушной раковине.
Конечно, Марлена понимала, что ни к чему заводить себе врага в лице Бенды. Она готова разделить его представления о бедных порабощенных мужчинах.
Марлена мило улыбнулась ему, мягко отодвинула его голову и сказала, что наверняка не все женщины такие уж глупые вымогательницы, что он видный мужчина, в самом расцвете, имеет достаточно шансов начать новую жизнь, а ей, к сожалению, уже пора домой.
Ее игра на его сентиментальных эмоциях и откровенные комплименты его мужественной внешности оживили Бенду чрезвычайно. Он заказал еще вина, схватил ее руку, прижал к своему бедру и заявил, что безмерно восхищается Марленой и готов предложить ей свою бескорыстную дружбу.
Марлена поблагодарила его за доверие, но сказала, что, как он, возможно, уже успел заметить, она женщина с принципами. Никогда она не сможет себе позволить никаких других отношений с начальником, кроме служебных. Даже несмотря на то, что находит его весьма импозантным и даже обольстительным.
Он тотчас все понял. Поскольку в профессиональном плане они сейчас непосредственно связаны, заявил он, он будет думать о том, как прекрасно все могло бы между ними быть. Бенда снова положил руку на ее плечо, а потом на грудь, и снова она печально и самоотверженно переложила эту любознательную ладонь на стол.
В такси он ее поцеловал. Марлена была так поражена этим обстоятельством, что на секунду предоставила ему свободу действий. Но тут же опомнилась и заявила, что это был единственный раз, когда она настолько потеряла голову, что позволила себе забыться. Ах, как тяжело ей это дается, горько вздохнула она, погладила его по пылающей щеке и выскочила из такси, едва увидела вдали свой дом.
