— Они подрались, — глухо продолжила она. — А я стояла в стороне, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Я даже сказать ничего не могла. Там было столько ненависти… И совсем не было сил. Они наносили друг другу удары, а я молча ждала, когда они закончат и мы сможем продолжить путь. Но не только я наблюдала за Чарли и Джоном. В джунглях полно диких зверей. Мы, городские люди, все время забывали об этом, хотя и прожили на острове несколько месяцев. В драку вмешался третий участник, и сил у него было побольше, чем у мужчин. Я не знаю, что это был за зверь… кажется, тигр или кто-нибудь в этом роде… Я не особенно сильна в зоологии, а уж тогда тем более не могла ничего понять. Зверь прыгнул… ближе к нему оказался Чарли, а Джон… Джон отскочил в сторону и побежал ко мне. Он даже не попытался помочь ему…
— А что бы он смог сделать? — резонно спросил Алекс.
— Да, я знаю, — всхлипнула Мэй. — Но это было ужасно. Крики Чарли, рычание зверя, деревья, уходящие в небо, чавкающая земля под ногами… Я была как в бреду и… и… убежала с Джоном. Зверь нас не преследовал — он был слишком занят Чарли…
— У вас не было другого выхода, — мягко произнес Алекс и провел рукой по ее волосам. Бедная девочка.
— Мы бежали. — Мэй словно и не слышала его слов. — Я не знаю, сколько часов или дней это длилось. У нас почти не было еды, и силы были на исходе. Я была уверена, что мы скоро погибнем, либо как Чарли в лапах дикого зверя, либо просто от голода и изнеможения. Конечно, тогда я не представляла себе все это так четко, как сейчас. Я не рассуждала, я только чувствовала, что этот безумный бег по джунглям будет для нас последним. Мы бежали, спотыкались, падали, вставали и снова продолжали путь, цепляясь за растения и не имея сил, чтобы отогнать москитов.
Монотонный голос Мэй обладал странной выразительностью. Алекс словно воочию видел перед собой эту картину — джунгли, куда не ступала нога человека, роскошная ядовито-зеленая растительность, воздух, к которому не приспособлены легкие белого человека, и двое изнеженных молодых людей, перепуганных, ослабевших, готовых к самому страшному… Алекс несколько раз добровольно побывал в этом аду, и ужас Мэй был ему более чем понятен.
— Но нам повезло, — продолжала она. — Когда мы уже едва могли двигаться, непроходимые заросли внезапно закончились. Помню, что увидела в отдалении маленькую хижину с соломенной крышей и подумала, что брежу. Я потеряла сознание и очнулась от того, что кто-то положил мне на голову влажную тряпицу. Хижина мне не пригрезилась. В ней иногда оставались на ночлег китайские рыбаки. Один из них случайно заметил нас с Джоном и перенес в хижину. Когда нам стало чуть лучше, он отвез нас в посольство в Гонконг. Оказалось, что наш остров был не так уж далеко от города…
Нас встретили с распростертыми объятиями. В посольстве поднялась суматоха. Тут же позвонили отцу, и он немедленно вылетел в Гонконг. А я была слишком измучена, чтобы радоваться нашему чудесному спасению. И предсмертные крики Чарли до сих пор звенели у меня в ушах…
Одним словом, я заболела и долгое время пролежала в лихорадке. Отец хотел, чтобы я как можно скорее вернулась в Америку, поэтому, как только мне стало немного лучше, мы отплыли из Гонконга. Естественно, вместе с Джоном. Он-то чувствовал себя превосходно и уже через несколько дней был в полном порядке. На пароходе я постепенно приходила в себя и наивно думала, что кошмар закончился. Но самое ужасное еще поджидало меня впереди. Пока я болела, Джон представил моему отцу свою версию наших скитаний. О, он умел убеждать как никто другой! Красноречию Джона Шепперда могли бы позавидовать древние ораторы! У моего бедного отца не было причин сомневаться в его словах, а я была слишком больна, чтобы опровергнуть ложь Джона…
— Но ведь потом ты выздоровела и все объяснила?
— А меня уже никто не хотел слушать. Оказалось, что тяжкие испытания повредили мой рассудок. Джон, как великий психолог, даже опасался душевной болезни.
— И твой отец ему поверил? — удивился Алекс.
— А что ему оставалось делать? Наверное, я действительно выглядела так, будто постепенно схожу с ума. К тому же я едва выносила присутствие Джона, и это было очень странно. Ведь вся моя семья не сомневалась в том, что я безумно его люблю. Крошка Мэй шарахается от своего дорогого Джона, значит, крошка Мэй сошла с ума. Все очень просто, не правда ли?
— Бред, — фыркнул Алекс. — Зачем Шепперду было выставлять тебя сумасшедшей?
— Он всеми силами пытался избежать развода.
— Ты хотела с ним развестись?
— А как я могла жить с этим человеком? — ответила Мэй вопросом на вопрос. — Даже звук его голоса вызывал у меня дрожь. Я вспоминала время, которые мы провели на острове, и мне было противно смотреть на Джона. Хотя он вел себя точно так же, как до свадьбы, представляешь? Он с невероятной легкостью вычеркнул эти месяцы ужасов из своей жизни… Был со мной очень внимателен и предупредителен, поступал как джентльмен. Им нельзя было не восхищаться… Но для меня он был чудовищем. Хитрым и кровожадным чудовищем. Поначалу я наивно полагала, что он не будет препятствовать разводу. Когда мы жили на острове, я неоднократно слышала от него, что он проклинает тот день, когда познакомился со мной…
— Вот негодяй! — вырвалось у Алекса.
— Но в цивилизованном мире родство со Стенли Фоссетом немаловажная вещь, и Джон решил, что ему ничто не мешает жить так, как он планировал до крушения самолета. Мои желания в расчет не принимались.
— Он же не мог удерживать тебя силой…
— Еще как мог! — усмехнулась Мэй. — Когда он понял, что я серьезно говорю насчет развода, он начал мне угрожать. Сказал, что его совершенно не волнует, какие я испытываю к нему чувства, и что он не для того терпел лишения на острове, чтобы сейчас лишиться всех благ, которые ему сулит родство с моим отцом.
Алекс стиснул зубы. И такого мерзавца Мэй любила!
— Если бы я была тогда поумнее, я бы поступила иначе. Мне надо было затаиться, перехитрить его, но я была не в состоянии притворяться. Мои нервы были на самом деле расшатаны, и своим глупым истерическим поведением я только дала Джону лишний козырь. Дочь Стенли Фоссета сходит с ума! И я действительно сходила с ума, когда видела, как он опутывает меня тенетами лжи!
Мэй всхлипнула, и снова Алексу пришлось прибегнуть к поцелую, чтобы успокоить ее.
— Джон вел очень тонкую игру. В сообразительности ему не откажешь, и мой отец вскоре не сомневался в том, что я нуждаюсь в лечении. Каждый раз, когда я заговаривала о разводе, мне грозили сумасшедшим домом. Конечно, ради моего же блага! Отец был уверен в том, что только любимый муж может вернуть мне рассудок…
