Он вскочил в машину, стоявшую перед домом, покатил по подъездной дорожке и скрылся с глаз. Дрожащими руками Эшли открыла футляр. На ладонь выкатилось кольцо с безукоризненным темно-синим сапфиром. Эшли понимала, какой это совершенно исключительный камень, высочайшего качества, стоивший тысячи и тысячи фунтов. И от этого понимания ей стало еще хуже. Вито готовился сделать ей особый подарок, не такой, как обручальное кольцо или свадебное, которые нужны просто ради соблюдения приличий. Слезы заливали лицо.
Он вернулся после девяти вечера. Эшли ждала его в гостиной. Когда он появился на пороге, она вскочила и бросилась к нему.
— Я сказала, не подумав, прости меня. — Ей вовсе не хотелось, чтобы голос звучал так умоляюще, но при виде его хмурого лица ее охватила паника. Она дорожила тем, что они пережили. Она не вынесла бы потери.
— Забудь об этом, — ледяным тоном сказал он. — Ты получаешь то, что заслуживаешь. И поскольку плачу тебе я, то имею право рассчитывать на искренность.
— Где ты был весь день?
— Ты спрашиваешь как настоящая жена. Вито, я люблю тебя, пожалуйста, не обращайся так со мной, едва не вырвалось у Эшли. Но она была не готова для такого признания. И если он еще раз уйдет в таком настроении, то она никогда и не будет готова, с отчаянием подумала Эшли. Так проявлялась его власть, приносившая ей мучения в самой жестокой и утонченной форме.
Он наполнил свой бокал и предложил выпить ей. И когда она решительно отказалась, скучным голосом спросил:
— Почему ты не ложишься спать? Мы завтра уезжаем рано утром.
— Я не думаю так, как сказала.
— Расслабься, твой маленький братик уже давно в безопасности.
— Я не поэтому пытаюсь убедить тебя.
— Не поэтому? Тогда может быть еще только одно объяснение. Не правда ли? Тебя пугает угроза проводить ночи без сексуальных оргий? Ответь мне, — грубо потребовал он. И Эшли запоздало подумала, что Вито совсем не радует первый вечерний бокал вина. — Скажи мне, учитывая бесконечный опыт с моим полом, я действительно так хорош, что ты готова ползать и просить?
Кровь до единой капли отхлынула от ее лица, и бледность стала пугающей.
— Я… я и правда не знаю. У меня, кроме тебя, никого не было, — прошептала Эшли, потрясенная и подавленная его жестокостью.
— Это заявление свидетельствует не в твою пользу, сага. Четыре года назад я видел тебя на улице в объятиях того подонка. Видел собственными глазами, — в бешенстве подчеркнул он. — Если б я вышел из машины, то убил бы тебя!
— Ч-ч-четыре года назад? — запинаясь, повторила она. — Ты видел меня со Стивом… на улице?
— Тебе надо, чтобы я написал это на бумаге? — насмешливо спросил он.
— Но, значит, ты…
— Вернулся, получив от тебя отказ на свое предложение? — с ледяной горечью закончил он. — Да. В те дни я оказался настоящим просто филей, за что и был наказан. Вот и все.
— Но ты не мог ничего видеть… Наши отношения со Стивом совсем не то, что ты думаешь. — Эшли дрожала с головы до ног.
— Он держал тебя в объятиях, и потом ты спала в его квартире.
И вдруг у нее перед глазами вспыхнул день, когда Вито мог ее видеть. В тот день она поняла, что беременна. Она расплакалась в баре студенческого союза, и Стив быстро вытащил ее на улицу. По дороге в квартиру, которую он снимал, она рассказала, что случилось. И Стив попытался утешить ее.
— Ради Бога, он только обнял меня, и все. Он просто хотел поддержать и успокоить меня, потому что я чувствовала себя такой несчастной из-за ребенка, из-за тебя!
— Отмечу порядок, в каком ты сказала. Ужас сначала перед ребенком, потом передо мной.
Что-то треснуло в душе у Эшли. Эта трещина стала последней каплей в ее состоянии. Она, спотыкаясь, прошла по комнате и вцепилась в лацканы его пиджака. Совершенно неожиданно ее охватила лихорадка.
— Это было в тот день, когда я узнала, что беременна, и готова была лезть на стену! — выкрикнула она. — И ты смеешь говорить мне, что сидел где-то рядом в машине и позволял Стиву делать то, что должен бьи делать сам? Вместо этого ты шпионил за мной, мечтая подтвердить подозрения о несуществующих обстоятельствах? Как ты смеешь говорить мне об этом сейчас? Как ты смеешь? Неужели тебе не стыдно признаться, что ты был так близко и в последнюю минуту струсил?!
— Я не струсил! — процедил Вито сквозь стиснутые зубы. Ее взрыв явно удивил его.
— Ах так, не струсил? — Эшли нападала на не го с такой яростью, будто физическое превосходство было на ее стороне. — Конечно, ты струсил. Ты не любил меня, Вито. Ты не доверял мне. Ты ставил свою гордость выше меня!
— Это…
— И потом, как венец всего, ты уехал и женился на другой женщине, хотя еще принадлежал мне! Думаешь, я когда-нибудь забуду или прощу тебе это? Ты в долгу передо мной, Вито… Ты в долгу передо мной за то, что каждое утро просыпаешься без ножа между ребрами!
Боль и отчаяние навалились с такой силой, что Эшли боялась, что и в самом деле, ударит его теперь, когда она наконец узнала, почему он четыре года назад ушел от нее. Ошибочное, толкование увиденного, глупое и банальное, почти смешное недоразумение сломало ей жизнь и пустило по ветру надежду на счастье. А Вито сохранил холодную голову. Он ухитрился смягчить для себя удар, который едва не стер ее в порошок. Этот удар почти не затронул его жизнь.
— Я не любил ее. — Признание было сделано явно нехотя.
Наконец-то ее горькие страдания отомщены. Но ирония случившегося заключалась в том, что Эшли не стало лучше. Вито любил ее, но все равно женился на Карине. Значит, Вито недостаточно ее любил. Еще один прилив вновь ожившей ярости пришел ей на помощь.
— Хочешь, Вито, еще поговорить? Хочешь продолжать устанавливать взаимопонимание? — дрожащим голосом спросила Эшли. — Ты не любил ее, но ты женился на ней…
— Тебе я был не нужен, — хрипло пробормотал он.
— О, какой же ты дурак! — Эшли захохотала. — Ты не можешь даже понять, когда женщина любит тебя? Я сказала, пока мне не стукнет двадцать пять лет, ни замужества, ни шести детей… Я не отказывала тебе!
Вито озадаченно смотрел на нее.
— Dio, — глухо пробормотал он.
Эшли вдруг почувствовала страшную усталость.
— Я иду спать, — сообщила она.
— Эшли, — остановил он ее. Мрачная улыбка обострила черты, лицо словно потемнело. — Тебе никогда не приходило в голову, что мы оба вино ваты в том, что приняли такое поспешное и дурацкое решение?
— У тебя выбор был шире, чем у меня.
— Я просил тебя выйти за меня замуж, потому что это был для меня единственный выбор, — спокойно возразил он. — Я не мог оставаться в Лондоне, а в Италию мог взять тебя с собой только как жену.
