– Крессида, пойми, я не из тех, кто привык умолять, и я не стану умолять тебя спать со мною. И если ты не можешь быть честной по отношению к своим естественным потребностям… ну что ж… – Его глаза сверкнули. – Я подожду. Поверь мне. Наш брак будет иметь успех, только если мы будем честны друг с другом.
На обратном пути на виллу Крессида все думала о том, что сказал Стефано. Он говорил о честности, но она все же не решалась быть честной и откровенной с ним, считая, что в этом случае откроет свои чувства, которые были гораздо сильнее любви Стефано. Но раз она согласилась остаться, то какой смысл сражаться с ним? Гораздо лучше (она была в этом уверена) начать эту странную супружескую жизнь с открытым сердцем. Стефано будет хорошим отцом, она знала это наверняка. Случались и куда более странные вещи. Ребенок, несомненно, сделает их узы более крепкими.
У входа на виллу Стефано спросил:
– Итак, мы будем ужинать сегодня вместе?
Это был каверзный вопрос. Ее согласие будет означать очень многое, гораздо больше, чем просто принятие его приглашения поужинать.
– Да, Стефано, вместе.
Он одобрительно кивнул:
– Хорошо. И, пожалуйста, подумай о том, что я тебе сказал.
«Я уже это сделала, – думала Крессида, идя легкой походкой к себе в комнату и с волнением предвкушая очарование предстоящего вечера. – Сегодня вечером… – думала она, стоя под душем, – сегодня они начнут все сначала. Она сделает все, что в ее силах, чтобы ребенок объединил их (появление ребенка очень часто способствует этому). Наивны ее мысли или справедливы?»
С огромной тщательностью она причесывалась, выбирала туалет и наконец решила надеть шелковое платье бледно-лимонного цвета. Быстрым движением застегнув боковую молнию, она сделала шаг назад, чтобы посмотреть на себя в полный рост в большом зеркале. И в этот момент увидела свое побледневшее лицо. Почувствовав знакомую острую боль внизу живота, Крессида схватилась рукой за туалетный столик.
– Ну вот, видишь, – Крессида говорила спокойным, ровным голосом, – не надо было строить никаких планов. Ложная тревога. Я думаю, сказалось нервное напряжение, поэтому и возникла задержка. Все обошлось. Хорошо, да? – весело спросила она, в душе надеясь на его отрицательный ответ.
– Хорошо? – переспросил он, стоя к ней спиной. – Конечно, – сказал он тихо.
Одно слово. Всего одно слово, но у Стефано теперь не было причины произнести его. «Останься».
«Держись, – говорила Крессида сама себе. – Еще немного, а потом можешь плакать, сколько захочешь».
– Теперь мне нет смысла здесь оставаться.
– Конечно, – снова повторил он.
– Мне нужно возвращаться в Лондон, начинать искать работу…
– Крессида. – Он повернулся, и впервые с того момента, когда она сказала ему, что ребенка не будет, их взгляды встретились. – Ты… сожалеешь? – Он разглядывал ее лицо. – О ребенке?
Если она вынуждена уйти, то сделать это следует с достоинством. Зачем посвящать Стефано в то, что разрывало ее сердце и душу?
– Думаю, все к лучшему, – спокойно ответила она, вспоминая рыдание, вырвавшееся из горла, когда она увидела первую каплю крови.
– Понятно. – Он сказал это с холодным равнодушием, как если бы кто-то сообщил ему о том, что дождик перестал.
Лицо его не выражало никаких эмоций. Совсем никаких. И в этом был весь Стефано, непонятный, загадочный. Нужно оставить его, пока у нее еще есть на это силы.
– Мне бы хотелось уехать как можно скорее.
Воцарилось долгое молчание, но, когда он заговорил, она вновь услышала его удивительно безразличный голос:
– Первое, что я сделаю завтра утром, – это договорюсь о самолете…
– Не надо, Стефано. Мне не нужен личный самолет. – Пробыть рядом с ним еще несколько часов, заставляя себя притворяться, что ее это не волнует? – Я бы хотела полететь домой самым обычным рейсом. Одна.
– Как хочешь, – коротко ответил он. – Я сейчас же займусь этим. – Он повернулся и вышел из комнаты.
Она не смогла ужинать и удалилась к себе. Всю ночь, которая показалась Крессиде бесконечной, она пыталась представить свое будущее, в котором больше не будет Стефано.
Наступило утро. Крессида быстро оделась. В столовой, где стол был накрыт к завтраку, она встретила Розу, бледную и в необычно подавленном настроении. Крессида закусила губу, с трудом сохраняя самообладание. Отказавшись от хлеба и фруктов, она налила себе большую чашку крепкого черного кофе.
– Стефано уже позавтракал?
Роза покачала головой.
– Ни вы, ни он не голодны сегодня утром, – сказала она с некоторой обидой.
– А где он сейчас?
– Синьор ушел очень рано. Не сказал куда.
– Но сегодня утром я улетаю в Англию.
Роза кивнула:
– Да, синьора. Он сказал мне. Он оставил вам билет в своем кабинете и сказал, что водитель заберет вас в одиннадцать часов.
Крессида поставила чашку и посмотрела на Розу, не веря своим ушам.
– Значит, он не вернется, чтобы попрощаться?
Роза смущенно смотрела на нее.
– Нет, синьора, – тихо ответила она.
Так вот как много она для него значит! Ушел, даже не попрощавшись. Она нашла свой билет на письменном столе Стефано. Он лежал на пустом столе, словно насмехаясь над ней. Ни записки, абсолютно ничего. Крессида почувствовала, как глаза ее наполнились слезами. «Держись, – сказала она себе. – Держись до возвращения в Англию».
Весь этот кошмар ей надо было пережить. Попрощавшись с Розой, не скрывавшей своего разочарования, Крессида села в машину, и по мере того, как они все дальше и дальше удалялись от виллы, ее сердце сильнее сжималось оттого, что Стефано даже не соблаговолил попрощаться с ней.
В римском аэропорту, как всегда суетном, Крессида быстро прошла регистрацию. Она посмотрела на часы: надо где-то убить еще около часа, но сидеть в зале, ожидая посадки на самолет, изводя себя мыслями о Стефано, было невыносимо. Крессида решила пройтись по маленьким магазинчикам и просто посмотреть на выставленные образцы, не собираясь ничего покупать.
Но первым магазином, в который она зашла, оказался бутик детской одежды. Она взяла в руки одно из невероятно крошечных платьиц и поднесла его к свету. Каково было бы ее будущее со Стефано, если бы она была беременна? На глаза навернулись слезы, и она, спотыкаясь, вышла из магазина.
– Вам плохо, синьора? – Продавец с беспокойством посмотрел на Крессиду.
– Нет, нет, извините, – поспешила ответить она.
Выйдя из магазина, она смахнула слезы и вдруг услышала какой-то шум.
– Радость моя, ты можешь смотреть, но дотрагиваться нельзя, – говорила явно американка.
Крессида тут же вспомнила этот голос. Она в испуге подняла глаза и увидела Эбони, подружку Стефано, фотомодель. Она шла навстречу Крессиде, отмахиваясь, как от мухи, от небольшого мужчины, который торопливой походкой шел рядом с ней.
