Дверь была приоткрыта. Люси нахмурилась и покачала головой. Джек был абсолютно безответственным человеком. Неужели так трудно завернуть кран? Но она тут же улыбнулась. Почему-то ей стало приятно при мысли, что у него есть такая странная черта характера. Сбросив туфли, она распахнула дверь ванной, решив принять холодный душ: это как раз то, что ей сейчас необходимо. Эротические мысли о Джеке приходили слишком часто, разогревая ее тело, и ей надо было как-то остудить его. Люси бросила футболку и трусики на край ванны. Потом стянула платье и повесила его на крючок. Сняв нижнее белье, она взялась за ручку двери душевой кабины и шагнула внутрь — прямо на мужчину, стоявшего там.
— Джек? — вскрикнула она, и в этот миг что-то ударилось о кафель. В голове мелькнула догадка, что это был кусок мыла. Она, вероятно, выбила его из рук Джека, когда наткнулась на него, или он сам выронил мыло. Люси отпрянула, но наступила на этот злосчастный душистый кусочек и поскользнулась. Люси взмахнула руками и, пытаясь не упасть, вдруг беспомощно повисла на шее у Джека. Он схватил ее, чтобы поддержать, и она прикрыла глаза, когда его теплое дыхание коснулось ее щеки.
— О, Боже мой, — хрипло прошептал Джек. — Люси?
— Я думала, что ты… ты посылаешь факсы.
— Я уже покончил с этим. Я… — Он замолчал, не зная, что еще сказать.
Люси все еще держалась за него, но уже не боялась упасть. Странно, но она абсолютно не чувствовала себя неловко. Люси прильнула к Джеку, и у нее возникло острое желание быть рядом с ним вот так — тело к телу. Она смотрела в светло-карие глаза, в которых смешались удивление и страсть, и наконец признала правду. Она любит Джека Галлахера. И всегда любила. Но все эти годы она была пай-девочкой, а он был красивым озорным подростком. Джек пришел из другого мира, и она знала в глубине сердца, что его ждет счастливая жизнь. У него была такая сила, такая напористость… его ярость пугала ее.
Сейчас ярости не было, осталась только сила. Джек больше не был бунтарем — он стал деятелем. Все так же потрясающе красив… Он был абсолютно не похож на нее. Намного старше. Но, несмотря на все, Люси любила его. Любила с самой первой встречи. И когда он сбежал из дому, она постаралась убедить себя: ей все равно, она ничуть не увлечена им. Сейчас-то она понимала, что Стэдлер ей понадобился как его… слабая замена. Как же она была слепа!
Джек смотрел на нее. Он ждал и лишь нежно обнимал ее. Люси поняла это и немного осмелела. Прижалась к нему крепче.
— Ты весь в мыле, — выдохнула она. Ее сердце так громко стучало, что, казалось, заглушало слова.
Джек слегка улыбнулся.
— Конечно, я же моюсь.
Люси тоже улыбнулась, чувствуя себя искусительницей — впервые в жизни. И это доставляло ей удовольствие.
Его улыбка исчезла, а в глазах появился странный блеск.
— Что мы делаем, а? — спросил он.
Люси игриво коснулась пальцем его мыльных волос на груди.
— Я не знаю, — призналась она. И тоже перестала улыбаться. — А что ты хочешь, чтобы мы делали? — Она снова взглянула ему в глаза, на этот раз смелее.
Джек приоткрыл губы, чтобы ответить, но промолчал, и она увидела, как дернулись мышцы у него на лице. Люси вспомнила о Дезире. Было очевидно, что он пытается оставаться верным женщине, которую любит. Да, он пришел в возбуждение, но это было так естественно: рядом находилась обнаженная женщина. И она крепко прижималась к нему. Бедный Джек не мог ничего поделать с собой, но он все равно сопротивлялся.
Да к черту эту Дезире! Люси разозлилась. Она не позволит этой женщине помешать ей. Она тоже любит Джека! Любит гораздо дольше! Люси уже не трудно было признаться в этом, и у нее была острая необходимость узнать Джека до конца. Это желание было равносильно потребности дышать. Она любит его! И ее тело говорит то же. Люси обняла Джека за шею, прижалась грудью к его груди.
Сейчас она уже не кокетничала и открыто смотрела ему в глаза.
— Джек, займись со мной любовью.
Джек нервно выдохнул, его руки пробежали по ее спине и крепко обняли Люси. Она чувствовала, как бьется сердце в его груди, и молилась, чтобы это волнение было не простым требованием тела, но и желанием сердца.
— О, Люси… — проговорил он, опуская голову и целуя ее в плечо. Губы его нежно коснулись ее шеи. — Я так хочу тебя… — Его поцелуи дразнили и распаляли ее. Вдруг он поднял голову. — Но прежде я должен спросить тебя кое о чем.
Люси дрожала от желания утонуть в его ласках, унестись с ним в рай для влюбленных. Женщина, пробуждавшаяся в ней, знала, что он может доставить ей такое наслаждение, которое она никогда не испытывала и даже никогда не мечтала испытать. Ее тело жаждало наслаждения, какое мог дать только Джек…
— Что ты хочешь спросить? — Она задыхалась. — Спрашивай, но только побыстрей.
Люси не знала, о чем он спросит, и не желала знать. Ей просто хотелось покончить с этим поскорее, чтобы Джек возобновил свои поцелуи. Его глаза стали темными от страсти, и Люси удивилась, увидев в них еще и боль.
— Люси, прежде чем мы сделаем то, от чего нет пути назад, спроси себя, только честно, не будешь ли ты жалеть об этом утром.
У него дрогнул голос. Люси и не представляла, что у Джека может дрожать голос. Она снова подумала о Дезире. О положении самого Джека. Он друг семьи, а она соблазняет его. Какая же она наглая! Пытается встать между Джеком и женщиной, которую он любит. Она ведь всегда ненавидела жадных, самовлюбленных людей, неужели она сама стала такой же — жадной эгоисткой? Люси посмотрела в его глаза — он не отрывал от нее взгляда. Она поняла, что сама виновата во всем. Это она вошла к нему в кабинку, чтобы соблазнить его.
Ее пальцы ныли от желания касаться его. Ее губы болели от желания целовать его, узнать его сильное, горячее тело, его губы, его язык. Но что потом произойдет с их дружбой — после этой сумасшедшей ночи? Джек прав. Нельзя им делать это! Люси вдруг испугалась: что, если Джек будет теперь избегать ее, чувствовать себя стесненным, когда она будет рядом? Она же не вынесет этого. Видеть жалость в его глазах… Или хуже того — сожаление, что он изменил Дезире.
Люси медленно убрала руки с его широких плеч. Пальцы отказывались повиноваться ей, медлили, пытаясь хоть немного продлить наслаждение от прикосновения. Она знала, что воспоминание об этих минутах никогда не сотрется из ее памяти.
С чувством сожаления, которого она прежде не испытывала, Люси отодвинулась от Джека и дрожащими руками прикрыла свою наготу. Ее трясло от унижения.
— Спасибо, что ты проявил мужество и показал мне, как бесстыдно я себя вела, — прошептала она срывающимся голосом. Отвернувшись, Люси почти закричала: — Медовый месяц окончен, Джек. Мы возвращаемся домой.
