— Уж больно нежные у тебя ручки, — сказала Джолин. — Завтра к вечеру покроются волдырями, после целой смены. А вообще-то так тебе и надо: связалась с «мокрой спиной»[12].
Слова, которыми эта грубая баба охарактеризовала ее любимого, зажгли в сердце Шерри тихое, но негасимое пламя. Она не огрызнулась, но ей хватило злости на то, чтобы без боязни дойти в темноте до своего трейлера. Однако, увидев, что он представляет собой внутри, Шерри разразилась слезами.
— Мы не можем здесь спать! — воскликнула новоиспеченная жена.
Этого-то я и боялся, подумал Майк.
— Все будет в порядке, дорогая, — сказал он, обнимая ее. — Я обещаю тебе, все будет в порядке.
В первую ночь, проведенную в лагере для сборщиков фруктов, Шерри и Майк не думали о любви, но Шерри спала, положив голову мужу на плечо и уютно прижавшись к нему под одеялом из грубой шерсти — единственной «постельной принадлежностью», выданной им. Неужели наша первая брачная ночь так и останется незавершенной? — думала Шерри сквозь полудрему. Она уже почти заснула, несмотря на свою уверенность, что спать в этом сарае невозможно. Почему же он не хочет меня?.. другим мужчинам я нравилась — была ее последняя мысль.
Утро и вместе с ним новая жуткая реальность обрушились на Майка и Шерри с какой-то невероятной внезапностью. Казалось, только что их усыпила бархатная ночь, и вдруг она взорвалась криками детей, требующих поесть, грохотом музыки «рок» и «мариачи», рвущейся из нескольких приемников, звоном кастрюль, перебранкой и перекличкой людей, говорящих с самыми разными акцентами, которые указывали на то, что люди эти прибыли с острова Гаити, с Аппалачских гор, из Мексики. Чуть повернувшись на бок, Майк достал часы из кармана джинсов (куда их предусмотрительно спрятал) и взглянул на циферблат: пять двадцать одна утра. Его жена, пребывающая в этой роли всего пятый день, спокойно спала, и ее легкое дыхание слегка щекотало его грудь, покрытую темной порослью волос.
Майк нежно потрогал ее за плечо.
— Вставай, querida, — прошептал он.
Но Шерри спала слишком крепко, чтобы уловить ласковое слово. Во сне, который ей снился, ее окружали Майк, Джейми и покойная сестра. Наконец Шерри удалось выбраться из глубокого колодца, в который ее погрузило сновидение, она открыла глаза и пробормотала:
— Где мы? Даже не верится...
— Боюсь, придется поверить, — ответил муж. — Собирайся, моя дорогая, иначе грузовик уйдет без нас и нам придется топать пешком до самой рощи. Да еще вычтут часть зарплаты за нашу лень.
Хотя они и нанялись сюда не ради денег, перспектива взысканий со стороны Ральфа, Керли и их пособников заставила Шерри вскочить с жесткого ложа. В какие-то секунды она оделась и расчесала волосы, спутавшиеся за ночь. Глотая непривычно ранний завтрак — черствый хлеб, помазанный маслом, — и запивая его водой, добытой Майком с вечера, Шерри снова увидела «интерьер» их жилища, и оно показалось ей еще непригляднее, чем вчера. Пол трейлера прогнил, «светильником» служила голая электрическая лампочка.
Не раскисай из-за мелочей, приказала себе Шерри, все это не навсегда. И помни, что ты сама сюда напросилась. Сбегав в ближайший туалет, Шерри вскоре уже влезала вместе с Майком в грузовик, ожидавший около лавки.
Сбор апельсинов оказался настоящей каторгой для девушки, привыкшей к совсем другой работе — она была в своей жизни косметичкой, маникюршей и секретарем. А здесь ветки хлестали по лицу, сок раздавленных плодов стекал по рукам до самого локтя; не прошло и двух часов, как на ее руках появились обещанные лавочницей волдыри. Пытаясь спасти руки, Шерри стала работать медленнее и тут же получила замечание от одной из надзирательниц, высказанное в далеко не вежливой форме.
Более опытные сборщики привезли с собой пакеты с едой, у Майка и Шерри такового не было. К тому времени, когда наконец появился фургончик, торгующий газировкой, бутербродами и горячими сосисками в булке, Шерри чуть не умерла от голода и жажды.
— Хот-дог и бутылочка газировки — это был бы настоящий пир, — сказала она Майку. Стоя вместе с ним в очереди, она старалась размять уставшие мышцы.
— Не терпится узнать, сколько с нас сдерут за это «угощение», — ответил муж.
Шерри, всегда очень бережливая в смысле денег, с ужасом узнала сумму, которую им записали в долг за их скудный, отнюдь не питательный завтрак: она равнялась почти что четверти дневного заработка.
— Если так пойдет дело, — прошептала она мужу, — у нас не останется к концу недели ни гроша.
— Они как раз этого и добиваются, — ответил Майк, с аппетитом жуя тощую сосиску в булке, которую он обильно полил острым соусом.
К тому времени, когда кончилась почти двенадцатичасовая смена, очереди в душ были невыносимо длинными. Майк и Шерри решили протереться мокрыми губками у раковины, прямо в своем жилье. И не успели они сесть за свой скудный ужин — опять хлеб, масло и вода, — как на пороге трейлера появился надсмотрщик Керли. Раздевая Шерри взглядом, он сообщил им, что Майк выполнил свою дневную норму, а Шерри — нет.
— Сожалею, лапочка, — криво усмехнулся он, — но мне придется наполовину срезать твою почасовую плату. Так велел Большой босс.
— Не может этого быть! — возмутилась Шерри, хотя Майк показал глазами: не связывайся.
Керли вздохнул, притворно сочувствуя.
— Но это так. Ва-а-ще я нашел бы тебе работу получше, чем рвать апельсины. Ты мне только свистни...
Сразу догадавшись, на что он намекает, Шерри густо покраснела и обернулась к Майку. У того лицо исказилось от отчаяния: оружия никакого нет, и совсем ни к чему доводить до того, чтобы на них с Шерри спустили сторожевых собак. Он смолчал, только обнял ее за плечи.
— Я не хотел затевать драку, — объяснил Майк, когда Керли удалился. — Если бы он позвал на помощь или натравил на нас псов, я не поручился бы за нашу жизнь.
Напуганная и оскорбленная наглыми намеками надсмотрщика, Шерри начала понимать, каково приходится в этих лагерях женщинам-работницам.
— Я согласна с тобой, — сказала она, — постараюсь быть тише воды, ниже травы.
— Вот и хорошо. — Майк снова обнял и слегка прижал ее к себе. — Что ты скажешь насчет наших опросов, — может, примемся? Чем скорее мы покончим с ними, тем скорее уберемся отсюда.
Несмотря на свое храброе выступление на правлении, теперь Шерри колебалась, стесняясь общения с совершенно незнакомыми людьми. Но, конечно же, ей хотелось поскорее покинуть лагерь.
— Давай начнем прямо сейчас, — сказала она.
Сборщики фруктов, несомненно измотанные долгим рабочим днем в апельсиновой роще, все же предпочли вечером быть на воздухе, а не в грязных жилищах. Одни женщины с удовольствием сплетничали, сидя на ободранных плетеных креслах у входа в хижины, другие бродили босиком по тропинкам, протоптанным в высоком бурьяне, буйно разросшемся между трейлерами и домиками. Дети играли, молодежь флиртовала, мужчины сидели за картами и выпивали. Все были чем-то заняты. Разделившись, чтобы охватить побольше народа, Майк и Шерри стали подходить к разным группам людей. Представившись как вновь прибывшие, они спрашивали, каковы здесь условия — хотя ясно было, что условия ужасны, — и как обращаются с людьми надсмотрщики. Ни Майка, ни Шерри не удивило то, что рабочие внимательно их слушали и отвечали. И хотя муж и жена не могли открыто записывать услышанное, они запоминали мужчин и женщин, готовых в будущем свидетельствовать в суде.
