— Нет.
— Черт побери, — раздраженно воскликнул Джордж, — ты ведь живешь в жуткой глуши! Я думал, Джо сможет переслать мне свои рукописи, но если она не сделает этого сейчас, найти курьера будет уже невозможно… Слушай, а может, ты поможешь?
Чейз нервно взъерошил волосы. Когда Джордж говорил с ним таким тоном, у него автоматически отпадало желание делать то, о чем его просили.
— Не знаю, Джордж. Джо очень болезненно воспринимает…
— Она будет тебе благодарна. Поверь мне, Чейз. Тебе не нужно ничего читать: все, что ты должен сделать, просто отправить мне это по почте.
И тогда они смогут побыть вместе.
— Ладно, Джордж, что надо делать?
— Возьми диск, на котором ее работы. Я подожду у телефона.
Чейз легко принял это решение, все складывалось как нельзя лучше. Но когда он вошел в ее комнату и взял стопку дисков возле компьютера, что-то неприятно защекотало спину. Что-то, похожее на чувство вины за вторжение в ее владения.
Чейз отогнал его. Он ведь способствовал ее карьере, ничего плохого в этом нет. Он посмотрел на три дискеты: желтую, красную и черную. Тихонько выругавшись, он снял трубку.
— Диски не подписаны, Джордж.
— Ничего страшного. Просто вставь их в дисковод, посмотри, на котором сюжеты, и все будет в порядке.
— Не считая того, что я понятия не имею, как это делается, — раздраженно заметил Чейз. — У меня ведь нет компьютера, ты же знаешь.
— Черт возьми, Чейз. Мы живем в двадцатом веке.
— Ничего не выйдет, — зло огрызнулся Чейз. — Я скажу Джо, чтобы она тебе позвонила, когда вернется.
— Но у нас нет времени!
Чейз на мгновение заколебался, но Джордж уже начал объяснять, что нужно делать. Сомневаясь, правильно ли он поступает, Чейз взял черную дискету. Ему почему-то вспомнилось, что именно с ней Джо работала прошлой ночью над своими сюжетами. Он включил компьютер, затолкал дискету в дисковод, с облегчением вздохнув, когда компьютер зажужжал и на экране появились строчки.
— Теперь наведи стрелку курсора на название файлов, нажми «Ввод», и он откроется, — руководил Джордж.
Чейз прочел первую строчку. Кровь отлила от его лица, затем его щеки вспыхнули от ярости.
— Чейз, ты меня слышишь?
Казалось, голос Джорджа раздавался где-то очень далеко, он с трудом слышал его, так шумело в ушах. Чейз положил трубку и закрыл компьютер, его охватило ледяное спокойствие. Он осторожно спустился с дискетой вниз, как будто нес пробирку со смертельным вирусом.
Это конец, подумал он холодно. Все его надежды и мечты о будущем с Джо рухнули.
Телефон снова зазвонил, все настойчивее и настойчивее. Чейз не обращал на него внимания. Ничто не могло прорвать стену безграничного отчаяния, вставшую перед ним.
«Если бы я обошла весь мир в поисках человека, который помог бы мне познать любовь, я не нашла бы лучше, чем Чейз Риордан…» — вот та правда, которую она так искусно скрывала.
Он убедил себя в том, что Джо любит его. В конце концов, она была невинна. Зачем так долго беречь себя и отдаться наконец, если не из любви?
Что еще может толкнуть на это?
Чейз вспомнил, как часто он просыпался, все еще разгоряченный сексом, и ее не оказывалось рядом. Каждый раз он находил ее склоненной над компьютером. Было очевидно, что она записывала все самые интимные подробности их жизни, чтобы потом продать их миру. «Мне всегда хотелось заняться любовью в кресле», — сказала она прошлой ночью. И он покорялся ей, не понимая, что она всего лишь мерзкая карьеристка, которая описывала их близость в своих заметках.
В конце концов, Чейза ведь уже предавали точно так же. Почему же тогда так больно? Впрочем, по сравнению с Джо Ван Аллен Лорна просто ангел.
И он никогда не любил Лорну.
Джо достала из машины бумажные пакеты с провизией и пошла за Гиффом к ранчо. Перед дверью он остановился, пропуская ее вперед.
— Открой дверь, пожалуйста, — попросила она, запыхавшись. — Такое впечатление, что там не еда, а каменные глыбы.
Гифф поставил свою коробку, которую он нес на крыльцо, взял у нее из рук пакеты и вручил маленький букетик цветов.
— Мне кажется, это тебе.
Ромашки, незабудки и с десяток других диких цветов были только что срезаны и перевязаны ивовой веточкой, которая вызвала такие нежные и важные воспоминания, что на глаза Джо навернулись слезы. Между бутонов белела записка. Дрожащими руками она развернула ее и прочла короткое предложение, написанное твердым и уверенным почерком.
Счастливы навсегда?
Джо протянула Гиффу записку, нервно ломая пальцы.
— Черт меня подери, если этот олух наконец-то не разобрался со своими чувствами.
— Что? — спросила Джо тихо.
— Господи ты Боже мой, детка! Да ты бледнее, чем первый снег. Мне кажется, тебе лучше присесть.
Джо опустилась на ступеньки и положила голову на колени. Когда она снова подняла глаза на Гиффа, его лицо светилось счастливой улыбкой.
— Ну вот, теперь получше. Знаешь, нельзя быть такой хлипкой, если ты собираешься остаться здесь навсегда.
— А разве… — Джо откашлялась. — Ты думаешь, он это имеет в виду?
— Да это же было ясно как день, что вы сходите с ума друг по другу. Я никогда не видел Чейза счастливее, чем после… короче говоря, он наверняка решил попросить тебя остаться.
Джо очень хотелось верить Гиффу, но она не заметила никаких перемен. Вряд ли Чейз решится изменить правилам, которым следовал столько лет.
— Но он говорил, что никогда не женится, Гифф.
— Не только женщины изменяют своим убеждениям.
Джо закрыла глаза и уткнулась носом в букет, который напомнил ей запах всего самого дорогого на свете.
Счастливы навсегда? Это явно был вопрос. Но предложение ли?
— Есть только один способ узнать все наверняка. — Гифф открыл дверь, поставил покупки на стол и легонько подтолкнул ее ко входу. Он, должно быть, увидел, как по ее лицу скользнула тень страха, потому что крепко обнял ее и прошептал:
— Пахнет жарким. Никаких сомнений.
Он захлопнул дверь, ободряюще улыбаясь.
— Кажется, Гиффу досталось в городе нечто большее, чем продукты.
Звук его голоса заставило сердце Джо бешено колотиться. Она повернулась, ожидая увидеть дразнящую улыбку. То, что она увидела, в мгновение ока уничтожило все надежды.
Чейз был зол. Нет, он был в ярости. Его глаза горели, как два синих языка пламени. Но не мог же он заподозрить, что они с Гиффом… из-за короткого объятия!
— Ты злишься, — сказала она, с гордостью отметив, что голос дрожал лишь самую малость. — Но почему?
