Тони Молхо - Дети Шахразады

— Но они абсолютно одинаковые! — возразил профессор. В каждой руке у него блестели цепочки, и все могли убедиться в их идентичности. — Я уже видел эту цепочку у Маши там, возле Мертвого моря, но думал, что они просто похожи немного… А они совершенно одинаковые! Абсолютно! Этого не может быть!

— Объясни толком, что ты увидел, — попросил Давид. — Что там написано. Ты смог прочесть?

— Я смог прочесть это еще десять лет назад! Когда научился читать! Эти монеты абсолютно тождественны! И обе они — из дворца Гаруна аль-Рашида!

— Прости, какого дворца?.. Из «Тысячи и одной ночи»? В голливудской постановке?.. По-моему, чай действительно слишком крепкий, — заметил Давид, проницательно поглядывая на завравшегося профессора.

— Не веришь? Вот, смотри! Здесь, по кругу надпись… — Темный палец ткнул в золотой диск.

— Знаю! Сам прочел. Первая сура Корана.

— А здесь? В центре?

— Не знаю, в том-то все дело! Написано арабскими буквами, но я не понимаю — что!

— Правильно, что не понимаешь! — восхитился профессор, словно получил верный ответ от нерадивого ученика. — Не понимаешь, потому что написано по-персидски, и не просто на фарси, а на том языке, который использовали в восьмом веке. Смотри, — он начал читать: — «Харун Главный…». Это монета Гаруна аль-Рашида, знаменитейшего из султанов Абассидского Халифата! Он основал Багдадский университет и библиотеку, прославился мудростью и добродетелью. Прозвище «Справедливый» дано ему отцом, аль Мадхи, при восшествии на престол. Жил 43 года — с 766 по 809 год нашей эры, причем, что интересно, взошел на престол в возрасте 20 лет и правил 23 года. И чем правил — Абассидским Халифатом, простирающимся от Китая до Атлантического океана! Не шутка! Столица — Багдад, как документально зафиксировано в сказках «Тысячи и одной ночи». Аллах всемогущий! — Он передал цепочку Маше. — Откуда она у вас?

— Из дома, из Санкт-Петербурга, — ничего не понимающая Маша пожала прямыми плечами. — Передается от отца к сыну уж не знаю сколько поколений. У меня нет брата, и папа передал ее мне… Я даже не знаю, как она появилась в семье.

Ружди задумчиво смотрел на нее агатовыми восточными глазами, мерцавшими над черной короткой бородой.

— Санкт-Петербург? Далековато… Хм… Полагаю, что тут возможны несколько вариантов… — Профессор в галабии встал и, раздумывая, стал качаться на носках, как всегда делал, даже во время лекции. — Во-первых, цепочку с монетой могли купить ваши предки у каких-нибудь купцов с Востока, а потом передавать по наследству, как золотой предмет. Во-вторых, ее могли купить как сувенир — например, в Самарканде или Бухаре, у какого-нибудь незадачливого торговца, не представляя ее истинной ценности. А в-третьих… — Ученый замер перед владелицей цепочки, значительно поднял указующий перст и стал поразительно похож на Учителя в медресе. — Очень может быть, что эта монета действительно досталась вам от предков, живших на территории Арабского Халифата, например, в Египте.

— Это — скорее всего, — подтвердил уверенный в своих предположениях Давид. — Маша — истинная египтянка, посмотрите только на ее фигуру! Я уж не говорю о темпераменте!

Супруга зарделась, а воспитанный профессор сделал вид, что не слышал последнего замечания.

— Еврейские семьи путешествовали из Северной Африки и из Палестины, которая в то время, кстати сказать, тоже входила в Халифат, на север. Через Балканы, в северную и центральную Европу — современные Польшу, Венгрию, Румынию, а оттуда — в Россию, где и оседали…

— Верно, — оживилась Машка. Такой экзотический вариант ей очень нравился. — Папа мне всегда говорил, что наша семья — выходцы из Германии.

— Ну вот видите! Так что вполне возможно, что в вашем роду есть египетские корни. Мало того, — бандит-бедуин озорно улыбнулся улыбкой Омара Шерифа, — может быть, мы родственники! Мне доподлинно известно, что наша семья никогда не уезжала из Египта — как жили в Александрии сотни лет, так и продолжают жить. И все они, от отца до глубоких предков, были золотых дел мастерами. Ты помнишь? — Он живо обернулся к однокласснику. — Ты помнишь отцовскую лавку?

— Вот там был бы рай для тебя, дорогая! — Давид нежно обнял жену. — Сколько украшений. И каких! То кольцо с алмазом — детская игрушка!

— Ну это не совсем так, — засмущался потомок ювелира, привыкший считать родным домом пещеру Аладдина. Он застенчиво улыбнулся, потом опять перешел на привычный научный тон: — Вполне возможно предположить, что обе цепочки вышли из одних рук, настолько они похожи. И если дать волю фантазии — поскольку документов у нас нет, — то почему бы не допустить, что мы — родственники по крови. Как? Представьте себе двух братьев, получивших в наследство от отца две одинаковые цепочки в восьмом веке. Один остается продолжить отцовское дело в Александрии, а другой безумно влюбляется в красавицу-еврейку и уезжает с ней в далекую Палестину, а потом и дальше, не подозревая, что его потомки найдут себя в заснеженной России…

— Сказка, — почему-то вздохнув, мечтательно проговорила Маша. — Ну что ж, дорогой брат, я принимаю вашу версию! Господи, всю жизнь я мечтала о старшем брате!

Высокий бородатый бедуин протянул руки, обнял новоявленную рыжую русскую сестру, и они по-братски расцеловались под восхищенные аплодисменты присутствующих.

— А не может быть так, что вы оба — потомки самого султана? — предположил Давид. Все-таки пророчество о рождении потомка султана прочно засело у него в голове и не давало покоя.

— Или мы, или ты! — весело рассмеялся Ружди. — Твой сын тоже может быть потомком. Ты забыл о себе? Ну-ка, выкладывай, какие у тебя корни?

— Сам знаешь, что никаких, — пробормотал уязвленный Давид. — Чего тут рассказывать — родился в Александрии, вместе же выросли! Помнишь, как за тутовыми ягодами лазали и как обоих пороли за испачканные рубашки… Какие же тут корни?

— При чем тут рубашки! Вспоминай, у вас, часом, не передается семейная реликвия? Какой-нибудь старинный кинжал или сабля висит на стене? Одежда или книга, гравюра или просто предание?

— Да нет… — Давид подумал, пожал плечами, вспомнил тесную квартирку родителей с белеными стенами, телевизор, покрытый кружевной салфеточкой. — Какие там реликвии… Бедны были, как церковные крысы… Только вот это отцовское кольцо…

— Какое кольцо?! — подпрыгнул профессор. — Ну-ка, давай его сюда!

Давид, пожав плечами, стянул с мизинца серебряное кольцо, подаренное отцом на свадьбу, и передал ученому другу. Тот со знанием дела осмотрел ювелирное украшение и присвистнул:

— Джаз! Полосатый! Настоящий!