— Скажи ей, Филипп! — резко приказал Жильбер. — Скажи ей, что она моя дочь!
Нэнси открыла рот, чтобы выразить недоумение и гнев. Но слова застряли у нее в горле. Лицо Филиппа стало пепельным.
— Нет! — прошептала Нэнси, отказываясь воспринимать реальность. — Нет!
— Скажи же ей! — кричал старик. — Ты знаешь, что это правда. Я же тебе несколько дней назад говорил, что она моя дочь.
Нэнси оторопела. Значит, именно тогда Филипп и исчез.
— Месье Жильбер… Вы хотите сказать, что дали обо мне объявление… потому что выяснилось… — Бедняга проглотила ком в горле — произнести последующие слова у нее не хватало сил. — Вы думали, что я могу оказаться вашей дочерью? — еле выговорила она.
— Именно так! — воскликнул Жильбер, — но судебные следователи нигде не могли тебя разыскать. Ты из Эдинбурга куда-то исчезла…
— Мы с мужем уехали в Фалмут, когда поженились… — прошептала Нэнси.
— Агентство, в которое я обратился, многие месяцы натыкалось на тупики. Наконец прибег к газетным объявлениям — торопился, потому что мне осталось жить очень недолго. Я хотел увидеть тебя владелицей своего поместья до того, как меня не станет.
Женщина в шоке взглянула на Филиппа. Значит, Жильбер действительно ее отец, а…
— У меня есть доказательства, — продолжал ди Клементе-старший. — Кристин, моя жена и твоя мать, сбежала двадцать пять лет назад. Она оставила записку о том, что беременна, зная, что это для меня будет незаживающей раной… До ее бегства я столько лет хотел иметь детей! — горько сказал он. — Мы проследили жизнь Кристин до дома младенцев в Эдинбурге. Детективы из агентства мне сказали, что официально ее ребенком зарегистрирована ты. Мы проверили все в двух детских домах, где ты жила, а после твоего замужества ниточка затерялась. Я потратил уйму времени, чтобы тебя разыскать, и никаких сомнений у меня нет. Ты — дочь Кристин. И моя!
Нэнси в ужасе моргала, словно на нее свалилось нечто страшное. Если все верно, то она — сестра Филиппа.
И сестра, и жена!
— Не может быть! — растерянно проговорила она. — Это невозможно!
— Никаких сомнений! — возразил Жильбер.
Дрожащей рукой Нэнси дотронулась до живота. Другой рукой она начала медленно снимать обручальное кольцо. Филипп будто окаменел, его лицо не выражало никаких эмоций. А ведь он знал, подумала женщина. И был слишком труслив, чтобы все ей рассказать.
Дрожа, Нэнси бросила кольцо к ногам Филиппа и пошла вниз по лестнице. В наступившей мертвой тишине ее шаги по пахучим, натертым пчелиным воском деревянным ступеням отдавали глухим эхом.
Из библиотеки выбежала Николь. Она так схватила Нэнси за запястье, что та удивилась недюжинной силе женщины.
— Милая моя! Подождите! Я все слышала. Но Филипп — вам не брат…
— Вы так только говорите! — рыдала Нэнси, вырывая руку. — А ди Клементе знают и верят в это!
— Дорогая…
— Нет!
Нэнси выскочила во двор, зажав уши. Она не знала, что делать. Но чисто инстинктивно хотела побыстрее скрыться от чужих глаз, спрятаться от всех, кто мог бы ткнуть в нее пальцем, шепча при этом: кровосмесительница!
И Нэнси побежала. Быстрее, чем когда-либо раньше, потому что вслед за ней мчалась вся ее жизнь со всеми ужасами. Она настигала, изо всех уголков крича в уши страшные слова. Разум женщины работал лишь в одном направлении — куда ей бежать. Не разбирая дороги, она неслась по узкой тропинке среди диких зарослей, скрывавших всякую лесную нечисть. Нэнси не заметила, как на руках и ногах у нее появилась кровь от царапин и ссадин. Она не чувствовала физической боли, потому что боль в душе была сильнее остальных ощущений.
Значит, она грешна в том, что любит своего брата. И у нее от него будет ребенок. Тот самый ребенок, которому она собирается посвятить свою жизнь! Малыш будет ее единственной любовью, единственным существом во всем мире, которому можно верить!
Внезапная боль в боку заставила беглянку остановиться. Она без сил прислонилась к стволу дерева. У нее нет больше ничего, кроме ее будущего малыша. Но ведь… Нэнси не могла удержать слез.
Она горестно вскрикнула и тотчас возник небывалый шум и гам, — крича и хлопая крыльями, со всех деревьев разом вспорхнули птицы. В просветах между ветвями синело глубокое небо, под ним на деревьях пестрели ярким пламенем цветы, словно огни разноцветного фейерверка.
Красота природы лишь усилила боль женщины. Сердце у нее разрывалось.
— Что же мне делать? — в полном отчаянии произнесла она вслух. — Боже, помогите мне хоть кто-нибудь!
Где-то за спиной раздался треск ветвей. Нэнси знала, что это Филипп. Но она так устала и так измучилась, что у нее не было сил убежать. Хуже того, что случилось, уже и быть не может! Да и какое это теперь имеет значение?
Звук шагов Филиппа замер.
— Мы с тобой не брат и сестра, — услышала Нэнси его голос — уверенный, ранящий ее откровенным состраданием. Она беспомощно повернулась — ну, что еще он скажет? Николь утверждает, что мы с тобой вовсе не брат и сестра. По какой-то непонятной причине отец лжет. — Нэнси не поднимала головы. — Он так убедительно говорил, и я поверил, что ты его дочь. Это было несколько дней назад. Вот и не пришел домой.
— Потому, что нашел для себя утешение в объятиях другой женщины? — жестоко оборвала его Нэнси. Пусть ему тоже будет больно!
Филипп нахмурился.
— Ты считаешь, что после всего услышанного я еще мог думать о любовных похождениях?
— Я могла бы о тебе подумать что угодно, — мрачно ответила Нэнси.
— Ты не права! — беспомощно произнес Филипп. — Я попытался найти какой-то выход, найти наилучшее решение! Когда отец мне все рассказал, я отправился в отель «Санта Лусия». Час за часом я ходил в раздумье, терзаясь, что же мне делать…
— А та блондинка была просто плодом моего воображения? — съязвила Нэнси.
— Нет. Одна из сотрудниц регистратуры пришла ко мне и сказала, что новая постоялица ищет моего отца. Я хотел узнать, что этой заезжей даме от него нужно, вот и оказался у нее. И в этот момент вошла ты!
Нэнси вспыхнула, вспомнив подробности.
— Ты же был почти раздетым! А ее вещи…
— Нэнси! — разозлился Филипп. — Я же тебе говорю, что находился у себя в номере, когда мне сказали, что какая-то женщина хочет видеть моего отца. У меня не было желания переодеться или даже надеть рубашку. Ты ведь знаешь, что этот отель расположен рядом с пляжем! Она, как мне кажется, только что вышла из душевой. На мой стук она, прикрывшись полотенцем, открыла дверь. А я сразу же стал ее расспрашивать в чем дело. Когда же ты обвинила меня в неверности, я решил вести себя с тобой как можно грубее, чтобы ты захотела от меня уйти. И ты бы никогда истинной правды о себе не узнала! Я бы этого не вынес. Из двух зол версия о моей измене показалась мне меньшим злом.
