— И вы выбрали меня? Старик кивнул.
— Вот именно! Ты идеально ему подходишь. Я понял это, как только увидел тебя, и решил, что его интерес к тебе будет постоянно расти. Я видел, как Марко смотрел на тебя. Я еще не успел ничего сказать, а он уже начал задавать вопросы.
— Правда? — изумленно прошептала Келли.
— Да. И тогда мне пришла в голову мысль пригласить тебя на Родос, чтобы узнать получше.
— А он тем временем обручился с Пенелопой, — тихо заметила Келли.
— Ха! Я с самого начала разгадал этот фарс.
Разве не так? Я же видел, что ты ему нравишься, а пересуды слуг я не слушаю. Они говорили, что он каждую ночь проводит в твоей комнате.
Келли почувствовала, как ее лицо заливает краска.
Карлос засмеялся.
— Я же говорил, у него хороший вкус, у моего сына. Но мое чертово здоровье сделало меня ужасно нетерпеливым, ведь все это могло затянуться. И тогда я решил изменить завещание в твою пользу. Это был лишь способ поторопить его.
Келли горько улыбнулась.
— К несчастью, это обернулось против вас.
— Да уж. — Карлос тяжело вздохнул. — Мне следовало лучше знать своего сына. Он все делает по-своему. И вот я снова здесь и снова вмешиваюсь.
— Вмешиваетесь? — Келли вопросительно посмотрела на него.
— Я приехала просить тебя вернуться на Родос.
Она уставилась на него в полнейшем изумлении, но решительно покачала головой.
— Простите. Но я не могу.
— Ты нужна моему сыну, — вновь произнес Карлос. — Он очень несчастен.
— Это его проблемы, — резко ответила Келли. — Он ведь рассказал вам, что случилось?
— Рассказал. Ты была очень рассержена. Но, если ты любишь Марко, неужели не найдешь в себе сил простить его?
— Нет. И я уже говорила ему об этом. Старик печально улыбнулся.
— Ты слишком гордая. Это хорошо. За это Марко тебя и любит. Но, поверь, забывать о любви ради гордости глупо. Я лучше, чем кто-либо, знаю это. — Келли едва слышала его голос. — Лучше, чем… — Он умолк и, казалось, погрузился в свои мысли.
Келли ждала, чувствуя, что ему есть что сказать.
— Ты знаешь, что жена ушла от меня, когда Марко был еще ребенком. Она считала, что у меня связь на стороне. Никакой связи не было. Да, я заглядывался на женщин, но никогда не позволил бы себе зайти далеко. Я любил свою жену. С тех пор как ее увидел, она стала для меня единственной женщиной на свете. Ее недоверие сильно ранило меня, и я позволил ей верить в худшее. Когда она ушла, я был слишком горд, чтобы просить ее вернуться. — На щеке Карлоса что-то блеснуло. Если бы они разговаривали на улице, можно было бы подумать, что это капля дождя. — А потом… — Голос его дрогнул, и он замолчал. Через секунду, справившись с собой, он продолжил: — Прежде чем я успел понять, что потерял самое дорогое в жизни… она погибла.
Келли почувствовала, как комок подступает к горлу.
— Это так… печально, — прошептала она, положив свою теплую ладонь на руку старика.
Он медленно кивнул, а потом пристально посмотрел ей в глаза.
— Не повторяй моей ошибки. Марко любит тебя, и ты любишь его. Не позволяй старческой глупости и злым языкам разрушить вашу любовь. Возвращайся со мной на Родос и дай моему сыну еще один шанс.
Келли вздернула подбородок.
— Он просил вас сюда приехать?
— Нет. Но, думаю, он знал, что, будучи в Англии, я непременно увижусь с тобой. И он не отговаривал меня.
— Не слишком обнадеживающе, — заметила Келли с иронией в голосе.
— У Марко тоже есть гордость. Он прячет свою боль, с головой погружаясь в работу. Фактически все дела ведет он один.
— Значит, вы все-таки добились своего? Старик покачал головой.
— Я хотел, чтобы он был счастлив. Он мой сын. Мне страшно представить, что он потеряет любимую женщину, как это случилось со мной. Марко очень похож на меня: его глаза ценят женскую красоту, но его сердце принадлежит лишь одной. Возвращайся.
Келли вздохнула, стараясь привести в порядок путающиеся мысли.
— Я… подумаю, — согласилась она наконец.
— Как долго ты будешь думать?
— Вы снова меня торопите!
— Да. Я не знаю, сколько мне еще отпущено.
— Вы ведь все планируете заранее.
На лице Карлоса появилась знакомая усмешка.
— Я уже говорил, — весело отозвался он. — Я всегда поступаю по-своему.
Как хорошо вновь увидеть море! Келли и не представляла, как соскучилась по его изумрудному мерцанию и тихому шепоту волн. Скинув туфли, она блаженно ступила на теплую гальку и подошла к кромке воды. Близился вечер, и солнце в туманной дымке медленно клонилось к горизонту, окрашивая небо золотисто-розовыми бликами.
Келли услышала за спиной шуршание гальки, но не повернула головы. Она знала, кто это. Марко остановился в нескольких шагах от нее и долго молчал.
— Ты приехала с папой?
— Да.
— И ему в отличие от меня удалось тебя уговорить?
— Да. — Ее голос звучал немного более напряженно, чем она хотела. Келли все еще кипела от гнева. — Можешь думать что угодно.
— Нет. — Последовал тяжелый вздох. Как у боксера, получившего слишком много ударов и готового уйти с ринга. — Нет. Я не хочу думать что угодно. Я знаю, что был не прав. — Марко подошел совсем близко, так близко, что она чувствовала тепло его тела. — Ты изменила прическу.
— Да. — Она тряхнула головой, и свежий морской бриз подхватил золотисто-каштановые пряди и заиграл ими. — Теперь я стала самой собой.
Марко засмеялся, коснувшись ее шеи кончиком пальца.
— Мне они нравятся в любом варианте, — хрипло прошептал он.
— Да? — Келли обернулась и… утонула в его бездонных синих глазах. То, что она увидела в них, заставило ее вмиг позабыть о нелепой гордости.
Странно, подумалось ей, я считала, что ничего не забыла. Но только сейчас вдруг поняла: эта невероятная синь потихоньку стиралась из памяти.
— Я рад, что ты вернулась. — От напряжения на его скулах ходили желваки, и вдруг Марко потерял над собой контроль. Он схватил Келли за плечи и обнял, сильно, до боли сжав ее хрупкую фигурку. — О Боже, я так счастлив, что ты вернулась, — прошептал он, касаясь губами ее пышных волос.
Слезы хлынули из глаз Келли — слезы горечи и одиночества, копившиеся долгие месяцы. Почему любовь причиняет такую боль? Она подняла голову и встретила его поцелуй, забыв обо всем на свете. Словно никогда и не было разлуки.
— Не оставляй меня, — молил Марко, целуя ее вновь и вновь. — Я сделал много ошибок, но люблю тебя. Обещай, что останешься.
— Я останусь, — шептала Келли. — Останусь, на сколько ты хочешь.
