Сердце Морган заколотилось. Она поцеловала мать, и все прошли в дом.
Ужин был просто превосходный: корнуоллские куры, фаршированные рисом, с бобами со своего огорода, и восхитительный пирог с тыквой. Сперва разговор шел о всяких пустяках; когда Френсис разлила по чашкам кофе, Гарольд сказал:
— А знаешь, Морган, ты посвежела. Хотя, признаться, ума не приложу, как можно отдохнуть в таком диком негостеприимном месте.
Морган поспешно заговорила, боясь растерять мужество:
— Я познакомилась там с одним мужчиной. Можно мне задать вам один вопрос?
— Ну, разумеется, дорогая. Надеюсь, это милый, достойный человек, — предположила ее мать.
— Ну, слово «милый» к нему вряд ли подходит.
— Хочу верить, он не сделал тебе ничего дурного? — строго спросил отец, вытирая очки белоснежным платком, которые каждую неделю наглаживала ему супруга.
Морган не хотела начинать разговор с обсуждения Райли.
— Ваша с мамой семья всегда казалась мне образцовой, и я мечтала о такой же. Именно поэтому я так долго встречалась с Чипом: он спокойный и рассудительный и мы с ним никогда не ссорились. Вы живете вместе уже тридцать три года, восемнадцать из которых я была рядом с вами, и на моей памяти вы даже ни разу не спорили. Френсис и Гарольд растерянно переглянулись.
— Неужели вам за столько лет удалось ни разу не поругаться?
— Не то чтобы поругаться… — начал было Гарольд.
— Иногда у нас бывают разногласия, — сказала Френсис.
— Мы спорим.
— Бывает, горячо. Но, конечно же, не ругаемся.
В течение всего этого диалога Морган смотрела то на отца, То на мать.
— Но почему я этого не слышала? — воскликнула она. — Ни разу!
— Потому что при тебе мы никогда этого не делали, — вежливо ответила Френсис.
— Когда еще мать ждала тебя, — с любовью взглянул на супругу Гарольд, — мы договорились никогда не повышать голоса друг на друга при ребенке.
— И строго держали свое слово.
— Значит, вы ссоритесь… — промолвила ошеломленная Морган.
— Мне очень не нравится это слово, — неожиданно резко заметила Френсис.
— Мы с Райли — его зовут Райли — постоянно ссоримся, — подавленно произнесла Морган. — Кричим друг на друга. Ругаемся. И обычно, — ее губы смягчились в улыбке, — все заканчивается общим смехом. Мама, эти ссоры наполняют меня жизненными силами — а по-другому их не назовешь.
— И все-таки я слышать не могу это слово, — вспыхнув, пробормотала мать.
— Почему? — прямо спросила Морган.
— Знаешь, Морган, — вмешался Гарольд, — едва ли нужно говорить на такую тему за столом.
— Ради «такой темы» я прилетела сюда из Солт-Лейк-Сити, — сказала Морган, глядя ему прямо в глаза. — Она для меня очень важна.
Гарольд посмотрел на жену, задавая ей немой вопрос, а та опустила взгляд. Морган уже не раз доводилось видеть подобное; молчаливое взаимопонимание девушка считала одной из самых привлекательных черт в браке своих родителей.
— Гарольд, я бы выпила ликеру, — сказала мать. — Пожалуйста, принеси бутылку «Куантро». Морган, а ты не хочешь?
— Пап, а мне, пожалуйста, «Тиа Мария».
Морган принялась задумчиво крутить в руках чайную ложку. Ее мать крайне редко употребляла спиртное.
Гарольд поставил на стол три рюмки. Френсис опустошила свою залпом, и у нее порозовели щеки.
— Морган, я прежде не заговаривала с тобой об этом, — сказала она. — Но тебе двадцать девять лет, мне пора привыкнуть, что ты уже не девочка. Я была бы очень рада видеть тебя замужем за достойным, порядочным человеком.
Мать еще ни разу не говорила Морган, что ей не по душе то, что дочь ее до сих пор не выбрала себе спутника жизни.
— Райли — замечательный человек, — сказала Морган, вдруг поняв, что говорит это искренне.
— Только такой и может быть достоин тебя, — сказала Френсис. — Должна признаться, Чип мне никогда особенно не нравился. Прости, но я считаю его безвольным размазней.
— Прощаю, — ответила Морган. — Вот уж Райли безвольным размазней никак не назовешь.
— Рада слышать это. — Снова наполнив рюмку, мать продолжала: — Мои родители — ты их не помнишь, они умерли, когда ты была еще совсем маленькой, — постоянно ссорились. Кричали друг на друга, били посуду. Ссорились по поводу и без повода, начиная с того, что готовить на обед, и кончая тем, где их похоронить. Я не могла это слышать. Мне буквально тошно становилось.
Морган увидела, что в глазах матери блеснули слезы.
— Мама… — Она погладила ее по руке. Френсис стиснула ее запястье.
— В наши дни они, наверное, развелись бы. Но тогда сделать это было весьма непросто. — Она распрямила плечи. — Став взрослой и начав задумываться о замужестве, я твердо решила, что никогда не буду ругаться с мужем при своих детях. Если у нас с ним возникнут какие-либо разногласия, мы будем решать их за закрытыми дверьми.
Мать вытерла глаза салфеткой.
— Гарольд поддержал меня. — У нее на реснице снова задрожала слезинка. — Ты считаешь, Морган, мы были не правы?
Гарольд неопределенно махнул рукой.
— Да нет же! — убежденно воскликнула Морган. — Вы подарили мне восхитительное детство. Просто теперь, когда я познакомилась с Райли, мне потребовалось узнать больше.
— Если вы с ним постоянно ссоритесь, и не думай выходить за него замуж!
— Нет, мама, в наших ссорах нет ни жестокости, ни злобы, — задумчиво наморщила лоб Морган. — Просто мы высекаем друг из друга искры. Райли всю свою жизнь был одинок, да и я, несмотря на работу в школе, привыкла всегда и во всем полагаться только на себя. И мы с ним кружимся один вокруг другого, словно две дикие кошки, принюхиваясь и решая, можно ли довериться друг другу.
— Чем он зарабатывает на хлеб? — вмешался Гарольд. — Расскажи нам о нем.
— Обязательно расскажу. Но только сначала я хочу выяснить вот что. — Морган помолчала. — Насчет секса… Я… вы не очень-то выставляете напоказ свои чувства, и мне…
— Ну, знаешь, Морган! — воскликнула Френсис, достойный потомок пуритан Новой Англии.
Гарольд молча встал из-за стола, подошел к жене и поцеловал ее. Пылко и страстно, чего Морган никак не ждала от пятидесятидевятилетнего мужчины, прожившего в браке тридцать три года.
— Ну вот, — улыбнулся он, глядя на Френсис, — я ответил на твой вопрос?
— Секс тоже должен оставаться за закрытыми дверьми, — строго произнесла пунцовая Френсис.
Сейчас она напоминала взъерошенную наседку. Но явно была не расстроена, а, напротив, очень довольна.
— Спасибо, папа. Кажется, ответил.
— Вот и отлично, — вернулся на свое место отец.
