Брук поднялся, чтобы предложить им напитки, но сын опередил его, торопясь сделать сообщение.
— Шампанское на стол! Я хочу отпраздновать самый лучший день в моей жизни! Лейла согласилась выйти за меня замуж!
— О! — воскликнул Брук, кивая в знак удовлетворения.
Затем, пытливо вглядываясь в глаза сына, столь похожие на его, и ища в них понимание, он сказал:
— Ты мой сын, Джим, и я хочу тебе счастья. Ни от кого не могло укрыться, что в последние дни происходили какие-то удивительные события. Надеюсь, что в Лейле ты нашел женщину своей мечты, как я нашел ее в Мириам.
Он повернулся к Лейле.
— Поверьте мне, что та спокойная уравновешенность, которую вы принесли в наш дом, покорила нас. Ни мы, ни Катрин не смогли дать Джиму того, в чем он нуждался после смерти сестры. От вас же исходит сияние, которое ощущаем все мы. И особенно маленькая Адель.
— Да, — согласилась Мириам, вставая со стула. Глаза ее излучали тепло, когда она взяла Лейлу за руки и запечатлела нежный поцелуй на ее щеке. — Мы надеемся, что вы будете счастливы с Джимом, — сказала она с такой неподдельной искренностью, что невозможно было сомневаться в ее чувствах.
— Благодарю вас, — ответила Лейла, глубоко тронутая добротой этой женщины.
Старший Фарли присоединился к своей жене и поцеловал будущую невестку в другую щеку. Затем он энергично пожал руку Джиму.
Лейла не удержалась и спросила Мириам:
— Вы не будете возражать, если Адель останется с нами?
— Вы ведь любите ее, а это главное, — ответила Мириам. — И ей, несомненно, будет хорошо с вами и Джимом.
Теперь стало очевидно, что разногласия вокруг Адели были вызваны не тоской Мириам по дочери и не какими-то ее притязаниями на девочку, а предложением Джима, сделанным Катрин. Так, по крайней мере, казалось Лейле.
Тем временем Брук Фарли откупорил бутылку шампанского самой лучшей марки и разлил его по бокалам, чтобы отметить столь важное событие в жизни семьи. Он произносил тост за будущее счастье молодых, когда вошел Том, держа в руках кожаный чемоданчик, который Лейла не видела прежде. Джим быстро посвятил Тома в суть дела, и тот успел поздравить жениха и невесту, прежде чем Брук вручил ему бокал шампанского и заставил сесть и расслабиться.
— Что вы делали в Аделаиде, Том? — спросил Брук, как только тот уселся поудобнее.
— Мне нужно было решить одну проблему.
Он медленно и внимательно обвел всех взглядом.
— Здесь как раз собрались все четверо, кого я хотел видеть, чтобы мне не пришлось пересказывать эту историю снова.
— Какую историю? — спросил Джим.
— Минуту терпения. Прежде чем начать, я должен сказать, что у меня весьма хорошая память на некоторые вещи. — Том обратился к Лейле, ища у нее поддержки. — Ты ведь знаешь, как это бывает со мной. Я что-то вижу и запоминаю потом на всю жизнь.
— Я не помню, чтобы ты ошибался, Том, — согласилась Лейла, чувствуя, как важно для него, чтобы она подтвердила точность его зрительной памяти.
Да и в самом деле, в его мозгу как будто хранились фотоснимки, особенно это относилось к людям и местам событий.
Затем Том сказал, обращаясь к Мириам:
— Вчера вечером вы показали мне фотографии пропавшей дочери. Не будете ли вы так любезны принести сюда этот альбом, госпожа Фарли? Не думаю, что мог ошибиться, но все же для абсолютной уверенности…
Брук нетерпеливо прервал его.
— Куда вы клоните, Том? Какое отношение может иметь дочь Мириам к той проблеме, которую вы решаете?
— Дело в том, что, по всей видимости, я нашел потерянную дочь вашей жены, господин Фарли, — спокойно заявил Том.
Это не маленький камушек, подумала Лейла. Это целый валун, сброшенный в пруд. Волны напряженности разбежались от него по комнате, и все присутствующие оцепенели, охваченные различными эмоциями. На несколько мгновений воцарилась томительная тишина. Лейла всерьез засомневалась, возможно ли то, что сказал Том.
Брук вскочил с дивана, в голосе его звучала угроза.
— Если это лишь гнусная уловка, чтобы получить вознаграждение…
Джим встал рядом с отцом, умиротворяюще подняв руку.
— Остановись, отец. Я наверняка знаю, что Том Вильсон не будет делать что-либо только из-за денег.
— А ты знаешь, сколько мошенников пыталось нажиться на нашем горе? — бушевал Брук. — Ложными надеждами они разрывали сердце Мириам.
— Вспомни, что Том не принял вознаграждения за Адель, — прервал его гневную тираду Джим. — Это человек исключительной честности. Он может ошибаться, но никогда не станет разыгрывать.
— Ты думаешь, это правдоподобно после стольких лет безуспешных поисков? — язвительно спросил его отец. — Ты считаешь…
— Брук, прошу тебя.
Внезапно рядом со старшим Фарли оказалась Мириам. Ее красивое лицо было бледно от волнения, а глаза молили о снисхождении. Мириам положила ладонь на руку мужа, удерживая его от опрометчивого шага.
— Если имеется хоть малейший шанс…
Лицо Брука исказилось от боли.
— Я не позволю тебе еще раз пройти через это, Мириам. Вновь испытать все!
— Брук, я знаю, это стоило тебе Камиллы и Джима. Я никогда не смогу возместить тебе такую потерю. Не смогу вернуть дочь, ну а Джим… — Она обратила к своему пасынку взор, молящий о прощении. — Ты ведь не считаешь, что твое счастье зависит от того, что мы делаем сейчас, не правда ли?
Джим потряс головой.
— Мириам!
Брук крепко сжал ее руку, давая выход обуревавшим его чувствам.
— У нас есть Джеб и Стюарт. Должны ли мы пожертвовать и ими, преследуя цель, которая может оказаться еще одним призраком?
— Нет, господин Фарли, — прервал его Том со спокойным достоинством. — Этот вопрос будет решен сегодня же. Здесь и сейчас. Если госпожа Фарли принесет мне альбом с фотографиями, даю вам слово, все сомнения развеются.
Брук хмыкнул, выражая тем самым крайнюю степень недоверия.
Лейла не могла больше оставаться в стороне.
— Господин Фарли, дайте моему брату шанс показать, что он говорит правду.
Когда Брук повернулся к ней, она стояла, обвив руку Джима своей рукой, напоминая всем, что скоро будет членом их семьи. Откровенное недоверие в глазах Брука Лейла встретила со спокойной твердостью. Хотя она мысленно и возносила молитву, чтобы Том не сделал какой-нибудь ужасной ошибки, но ни секунды не колебалась в том, чтобы прийти ему на помощь.
— Вы не можете хорошо знать ни меня, ни Тома, господин Фарли. А мы, как и наши сестры и братья — всего нас четырнадцать, — приемные дети, потерянные когда-то родителями. И мы лучше, чем большинство других людей на земле, знаем, что это значит. Том не будет бросать слов на ветер. Он не станет утверждать то, в чем не уверен. Прошу вас выслушать его с доверием.
