Луиджи насмешливо изогнул бровь.
— У тебя такая короткая память?.. Что ж, придется ее освежить. Я напомню тебе о каждом сладостном и страстном любовном сближении… о каждом мгновении нашей любви…
— Мы не занимались любовью, Луиджи, как ты не понимаешь! — пронзительно закричала Мелисса, не заботясь о том, что ее могут услышать. — Мы занимались сексом, и не больше! И то — в силу взаимного заблуждения!
Когда я предамся любви с мужчиной, он будет знать, кто я такая! А я буду знать все о нем!
А иначе это сплошная ложь. У меня даже воспоминания — и те отняты! Ты все время носил маску, притворялся не тем, кто ты есть на самом деле, и скрывал то, что думаешь обо мне, считая любовницей распутного богача…
— Нет. — Голос Луиджи звучал глухо и настойчиво. — Все было не так… Не совсем так. Я пожелал тебя в первую же минуту, как увидел.
— Еще бы! — хрипло, истерически расхохоталась Мелисса. — Непросто соблазнить девушку, которая внушает тебе только отвращение!
Луиджи поднял на нее глаза. Вот она стоит перед ним — ослепительно прекрасная и при этом далекая и недосягаемая, словно звезда в небе. Он сам, по доброй воле, шагнул в ловушку, когда согласился исполнить просьбу Лауры. Эту девушку он обольщал — хитро, расчетливо, шаг за шагом. Не замечая, что тем временем она обольщает его.
Воздействуя не на чувства, нет, но на нечто куда более важное.
На его сердце.
Не отрывая взгляда от лица Мелиссы, Луиджи покаянно произнес:
— Ты оказалась в аду с того самого мгновения, как к причалу пристал катер Джованни. А я… я оказался там куда раньше. — В голосе его послышались новые, незнакомые нотки. — В тот самый миг, как полюбил женщину, которая, как мне казалось, разрушает семейное счастье моей сестры.
Ну вот он и произнес заветные слова. Слова, что пришли словно из ниоткуда. Слова, потрясшие его до основания. По той простой причине, что, еще не успев договорить до конца, Луиджи понял: это — чистая правда.
Он и не подозревал, что способен сказать такое. Понятия не имел, что в следующий миг выпалит именно это.
Почему же? — напряженно размышлял Луиджи, не в силах избавиться от ощущения нереальности происходящего. Слово "любовь" было для него чужим, абсолютно чужим. Луиджи никогда его не использовал — по крайней мере, в отношениях с бесчисленными партнершами. Влюбляться он не собирался — и не хотел. Даже мысли такой не допускал.
— К чему? Зачем? Ему и так неплохо, разве нет?
Так стоит ли удивляться, что, полюбив, Луиджи не сразу распознал доселе незнакомое чувство?
Он называл его желанием.
А это была любовь.
Эта была любовь…
Потрясенный Луиджи на мгновение прикрыл глаза ладонью, точно заслоняясь от слишком яркого света.
И тут пришла боль. Точно в грудь ударили копьем — со смертоносной точностью.
Безответная любовь…
А какой еще она может быть? Разве Мелисса не расставила все точки над "i"? После всего, что он с ней сделал — пусть даже не нарочно, в силу досадной ошибки, — какие еще чувства станет она испытывать к нему, кроме ненависти?
"Чтоб глаза мои тебя больше не видели!"
Вот как она сказала, и голос ее при этом дрожал от негодования, Луиджи попытался отмахнуться от жестоких слов, сокрушить ее сопротивление, заставить понять, увидеть, почувствовать, что во всей этой недостойной, досадной истории значение имеет лишь одно: в объятиях друг друга они забывали обо всем на свете. Была ли она любовницей Джованни или нет. И диктовал ли ему долг разлучить ее с мужем сестры.
Они принадлежали друг другу. Вот и все.
Но Мелисса смотрела на ситуацию по-другому.
То, что произошло между ними, возмутило ее до глубины души. Его ложь, его расчетливое коварство, его грязные мысли о ней — все это внушало Мелиссе глубокое отвращение.
Луиджи рухнул в стоящее позади него кресло, медленно закрыл лицо ладонями. Отчаяние подчиняло его себе.
Послышались легкие шаги. В воздухе разлился тонкий аромат… Мелисса! Это неуловимо нежное благоухание Луиджи распознал бы где угодно.
Тонкие пальцы пригладили ему волосы.
— Ох, Луиджи…
Голос ее звучал совсем тихо и мягко. Мягко, под стать ее шелковистой коже. Мягко, под стать ее трепещущей груди.
Молодая женщина опустилась на ковер перед ним. Ласковая рука соскользнула с его волос
и легла на его колено. Луиджи поднял голову.
Она так близко… так маняще близко! Губы ее приоткрыты, расширенные глаза сияют.
Господи милосердный! Он просто не в силах совладать с собой!
И Луиджи невольно потянулся к ее губам.
Мелисса позволила поцеловать себя, позволила его губам вкусить сладость ее собственных уст. А затем медленно — о, как медленно — принялась отвечать на его поцелуй.
Луиджи подхватил ее на руки и отнес на кровать. Полотенце развязалось, соскользнуло на пол. Он почувствовал ее упругую грудь. И зажмурился, опасаясь, что стоит открыть глаза — и дивный сон развеется. Лучше он ничего не будет видеть — только чувствовать. Чувствовать и наслаждаться тем, что Мелисса снова в его объятиях.
О, как он тосковал по ней! Тосковало его тело. И сердце — тоже.
Луиджи самозабвенно целовал любимую в губы, не в силах оторваться, а его ладони скользили по шелковистой коже, с каждым мгновением набираясь дерзости. Если ему суждено умереть прямо здесь, сейчас, в этот самый миг, он скажет, что получил от жизни все, что только желал.
Пальцы ее взялись за пояс его халата, развязали узел, легли на грудь, игриво потеребили жесткие завитки черных волос. Луиджи обнял ладонями ее груди и приласкал их, чувствуя, как бьется ее сердце — учащенно, взволнованно.
— Мелисса… — Это прозвучало глухой мольбой.
Молодая женщина ласково приложила палец к его губам.
— Шшш… не нужно слов. Никаких слов, слышишь?
Затем отняла палец от его губ и осыпала поцелуями его щеки, и шею, и плечи, приникая к нему все теснее. Стиснула его ногами, свободной ладонью поглаживая по спине и ощущая под рукой напрягшиеся мышцы.
Вот он приподнялся над ней, не в силах более медлить… и вдруг застонал. Мелисса сочувственно улыбнулась и, не говоря ни слова, стянула с него последнюю деталь одежды. Луиджи снова навис над ней — и подался вперед. Слепо, инстинктивно, словно во власти некоей силы более могучей, нежели его собственные воля и разум…
И обрел рай.
Мелисса изогнулась всем телом, оторвалась от его губ и запрокинула голову. В горле ее зародился тихий стон. Ритм все нарастал и нарастал, пока их тела и души не слились воедино в бесконечной, совершенной гармонии.
А затем накатила истома. Луиджи склонил голову на ее нежную теплую грудь и почувствовал, как чуткие ласковые пальцы ерошат ему волосы, успокаивая, усыпляя…
