— Что? Да, конечно. Пока, Ирис.
Ирис все с тем же ошарашенным видом вышла из квартиры, даже не спохватившись, что ее сумочка и ключи остались на столике в прихожей.
Хлоя ушла на кухню и села на стул. Она сидела очень прямо, сложив руки на коленях, а на ее губах блуждала безумная улыбка.
Звонок в дверь вывел ее из состояния ступора. Наверное, Ирис. Вспомнила про сумочку. Она нажала кнопку домофона и заранее отперла дверь, а сама вернулась в кухню. Почему-то ей казалось очень важным сидеть вот так, сложив руки на коленях, и смотреть в одну точку. Наверное, именно так медитируют мудрецы в жаркой, пряной стране, под бирюзовым небом которой родился Черный Принц…
Легкие шаги стремительно прошелестели по коридору, приблизились к кухне. Хлоя подняла голову.
В дверях стоял призрак Криса Лэнгтона. Бледное лицо казалось серым и безжизненным, огромные темные глаза больше не были ни зелеными, ни темно-серыми, как черная бирюза. Это были две бездонных пропасти, наполненные отчаянием. Жесткий рот был мучительно искривлен, а пальцы, вцепившиеся в притолоку, казалось, из последних сил поддерживают едва не падающее тело.
— Хлоя…
— Крис…
— Ты не вышла на работу.
— Я же уволена. Ты сам сказал о правилах.
— Ты этого хочешь? Хорошо. Ты уволена.
— Хорошо. Учти, с Ирис будут проблемы. Она вне себя.
— Это я переживу. Не переживу я другого.
— Чего же?
— Я люблю тебя.
— Что?!
— Я никогда и никому этого не говорил. И никогда не хотел этого говорить. Тебе я это говорю уже второй раз, и без всякого усилия.
— Но ты не…
— Я — да. Очень. Я люблю тебя, Хлоя. Тебе часто это говорили?
— Да… Нет… Они все равно не это имели в виду.
— А я — это. И я не знаю, что мне с этим делать. Ирис сказала, что я тебя ранил. Мама сказала, что я дурак. Я сам боюсь, что слишком стар для тебя…
— Почему бы тебе не спросить меня саму?
— Спрашиваю.
Случилось невероятное событие номер два. Крис Лэнгтон зажмурился и выпалил на одном дыхании:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Хлоя-Горячая Штучка расправила плечи и встала прямо перед испуганным Черным Принцем.
— Только при одном условии.
— Каком?..
— Ты немедленно отвезешь меня к себе и займешься со мной любовью!
Теплая летняя ночь лила в окна серебряный лунный свет. В этом свете все очертания были четче, резче, контрастнее, и комната казалась какой-то нереальной.
Разбросанная по полу одежда. Смятая, словно взрывом разбросанная, постель. И странное существо на постели.
Они лежали, обнявшись так тесно, что их не могла бы разорвать никакая сила. Грудь к груди. Сердце к сердцу.
Кожа вплавилась в кожу. Кровь стала общей.
Дыхание — единым.
Мужчина смотрел, как расширяются зрачки женщины, как учащается ее дыхание, как расцветает на губах почти безумная и счастливая улыбка…
Они почти не двигались, в этом больше не было нужды. Их соединяло нечто большее, чем просто плотская близость.
— Я люблю тебя… — Я люблю тебя…
И был полет во тьме, в конце которой обнаружилось новое, только что народившееся солнце, да не одно, целая тысяча солнц, и все они разом вспыхнули под веками, и тогда истина, которую так долго искали мужчина и женщина, вдруг стала такой очевидной, что они едва не заплакали от счастья. А потом было падение, но не страшное, а волшебное, как во сне или в сказке, и их обоих несло по волнам невидимого и огромного океана. Только женщина знала: он непременно бирюзового цвета, этот океан, и в нем нет ни одной хищной рыбы, а есть только мерное движение волн, да зарождающийся где-то вдали шторм, который накроет их с головой, и они будут смеяться и пить поцелуи друг друга, а потом все повторится бессчетное количество раз, и так будет всегда, всегда, потому что… …потому что это — Любовь. И тогда луна рассмеялась тихим звенящим смехом и плеснула на обнаженных любовников жидким серебром, затопила им спальню, и Хлоя с Крисом почувствовали, как незримый океан осторожно выносит их на землю.
И они уснули, уснули так крепко, так спокойно, ибо больше не осталось ни страхов, ни сомнений, ни пустоты, ни выжженной земли, ни лжи, ни одиночества… Отныне и во веки веков.
Они попросту сбежали от гостей. Дед Лэнгтон провозглашал тосты и флиртовал с Полли ди Маджо, которая опять перекрасилась в брюнетку и была до невозможности сексуальна. Том ухаживал за Эбби и попутно делал какие-то загадочные пометки в записной книжке. Лакшми сидела во главе стола, и все мужчины жмурились, глядя на ее радужное сари, на золотые замысловатые серьги в ушах и на десятки тонких золотых браслетов.
И десятки людей хохотали, пели и пили вино в саду, а верховодила ими рыжая Ирис, специалист по устройству Очень Больших Праздников.
Было шумно, весело и очень легко на душе.
Хлоя с размаху кинулась на постель и задрала гудевшие ноги кверху.
— Все. Не могу больше. Они отвалятся, Крис, ей-богу, отвалятся.
Магараджа с улыбкой смотрел на свою молодую жену.
Крис был неотразим в бирюзовой шелковой рубахе с расстегнутым воротом, смуглый, зеленоглазый, высокий… Хлоя порывисто вздохнула.
— Как же я тебя люблю, Черный Принц! Крис?
— Да, красивая?
— Раздень меня…
Он раздел ее медленно, почти доведя до сумасшествия своими осторожными вкрадчивыми ласками, но сам не спешил присоединиться к ней. Хлоя смотрела на него расширенными зрачками, а он улыбался.
— Закрой глаза, красивая.
Она повиновалась. И через мгновение ей на грудь легла холодная гладкая тяжесть. Хлоя вскрикнула и открыла глаза.
Сапфиры, рубины, изумруды, опалы, бриллианты и аметисты. Целое ожерелье — золотая лиана с распустившимися на ней драгоценными цветами.
— Крис, это же…
— Да. Этому ожерелью больше тысячи лет. Мне отдал его Чхота-Лал. Он сказал, что оно бесценно, если отдать его в руки оценщика, но в один прекрасный день потеряет всякую ценность для меня. Я спросил, как такое может быть, а мой дед рассмеялся и сказал, что я сам все пойму.
— Ну?
— Этот день наступил. Я понял.
И Черный Принц молча склонился к губам своей Принцессы, а она обвила его шею руками и прильнула к нему всем телом.
Драгоценнейшее ожерелье на свете с легким звоном упало на ковер, но этого уже никто не заметил.
Есть кое-что драгоценнее всех изумрудов мира…
КОНЕЦ
