– Он у Ника с Аней, – отвечает Демьян. – Они вернулись из путешествия буквально пару дней назад.
– Хорошо, – немного успокаиваюсь. – Хорошо, что не с Элиной, – говорю негромко и вижу, как мужчина сжимает челюсти.
Не хочу говорить про эту стерву, поэтому опять решаю спросить про мальчика:
– Как он себя чувствует? Очень сильно испугался?
Демьян кивает, опять отводит глаза.
– Когда я увидел тебя там, в комнате, на полу, то в первый момент не знал, что делать. Костю подхватила Элина. Она, ну… всё-таки не совсем бесчувственная. Увела его в детскую, пока я вызывал врачей, потому что привести тебя в сознание не получалось. Вероятно, резкий скачок давления, плюс твоё положение… У клиники есть одна машина, мы используем её в экстренных случаях, их я и вызвонил – обычную скорую ещё поди дождись, – мужчина вздыхает, подносит мою руку к лицу, сначала к губам, потом к щеке.
Я поглаживаю его по отросшей щетине.
– Мне пришлось решать, что делать, потому что отправить тебя одну в больницу я не мог, и Костю на Элину оставлять… тоже, знаешь, так себе идея. Но она повела себя нормально, – он недоумённо качает головой, а у меня так просто глаза на лоб лезут. – Поехала с Костей вслед за нами, посидела с ним в клинике, пока я дозвонился Нику. Потом только уехала, сказала, что с бывшим мужем встречаться не хочет. К тому времени врачи уже сказали, что опасности для тебя нет, и мы с Костей дождались Никиту.
– Что-то я ничего не соображаю, – тяну непонимающе. – С чего вдруг Элина повела себя по-человечески?
– Она сказала, что позвонит, – мужчина выглядит таким же растерянным, как и я, – и приедет поговорить. Не знаю, Олюш. Не очень-то я верю в то, что у неё проснулась совесть. Она как флюгер – куда ветер дунет… Может, решила, что такая тактика поведения будет для неё более выгодной. Позвонит – и посмотрим.
Завозившись на постели, пытаюсь подняться – чувствую, что мне надо в туалет. Капельниц никаких не подсоединено, так что проблем с этим не возникает. За исключением разве что Демьяна, который не хочет оставлять меня одну ни на секунду. Но право на уединение мне всё же удаётся отстоять. А потом я вообще засыпаю – видимо, организм решает, что с него хватит, и надо отдыхать.
В клинике меня держат ещё три дня. Демьяна с трудом удаётся выгнать из палаты на пару часов в день, чтобы он ездил домой и хотя бы принимал душ. О том, что будет, когда я начну рожать, предпочитаю не задумываться – а то сразу начинаю переживать, как бы он не чокнулся совсем.
На второй день Никита привозит к нам Костю. Мальчик ведёт себя скованно, хотя я стараюсь ни словом, ни намёком не показать, что произошло что-то плохое. Ещё и Демьян над нами коршуном стоит, боится, что я опять разнервничаюсь. В конце концов мне это надоедает, и я отправляю его из палаты, сообщив, что умираю, как хочу мандаринов! Никогда бы не стала строить из себя капризную фифу, но тут ситуация другая. Мужчина, посверлив нас взглядом, всё-таки выходит, а я обращаюсь к Косте:
– Милый, может быть, ты хочешь о чём-нибудь поговорить или спросить? Я отвечу на любой вопрос.
Мальчик пожимает плечами в точности как отец, отводит глаза, но потом опять смотрит на меня.
– Почему тебе стало плохо?
– Я испугалась, – отвечаю, подумав.
– Я тоже испугался, – говорит он тихо.
– Это нормально, – киваю. – Знаешь, все чего-то боятся. Я вот боюсь, что с моей семьёй может произойти что-то плохое. С теми, кого я люблю – с мамой, с Лёней или Сашей, с твоим папой, с тобой…
Костя глядит на меня, широко раскрыв глаза.
– А… мы с папой – тоже твоя семья?
– Конечно, – киваю и улыбаюсь, а затем хмурюсь. – Но только это в одну сторону не работает. Я могу стать вашей семьёй, если и вы не против. В семье ведь может быть много людей, правда?
– Правда, – отвечает Костя неуверенно.
– Ну вот, так что если вы меня примете, я, моя мама и братья – мы все станем друг другу родными, – говорю, надеясь, что мальчик сделает правильные выводы. – Твой папа Никита и Аня тоже ведь тебе родные.
– А… моя мама? – почти шепчет ребёнок. – Она сказала, что мы с ней скоро увидимся. Сказала, что позвонит мне.
– И твоя мама, если, конечно, она этого захочет. У каждого в семье своё место, милый. И чужое место занять невозможно, – произношу негромко.
Костя сводит светлые брови, размышляя, но потом вроде бы улыбается, и я выдыхаю. Похоже, всё потихоньку налаживается.
Глава 22
Ещё до моей выписки из клиники Демьян привозит ко мне маму. Так совпало, что когда я разговаривала с ней, в палату неожиданно зашёл врач. Мама услышала достаточно, и мне пришлось рассказать, как и почему я попала в больницу. Мамуля тут же до того переволновалась, что примчалась бы сама, да братьев не с кем было оставить надолго. Демьян услышал мой с ней разговор, а точнее, те междометия, которые я пыталась вставить в поток маминой встревоженной речи, и просто отправил за всеми ними машину, сообщив, что несколько дней мама, Лёня и Саша поживут у него. Чем, похоже, заслужил вечную мамину благосклонность.
Я тоже сначала чуть не расплакалась от благодарности, а потом чуть не поседела от ужаса, представив, во что мои братцы превратят его квартиру. Но Лёня с Сашей вели себя на удивление прилично. Возились с Костей, помогали и вообще… похоже, парни повзрослели – когда только успели? Как же дети быстро растут!
Меня выписывают на четвёртый день с наказом не нервничать, побольше отдыхать, дышать свежим воздухом и набираться положительных эмоций. Все недостающие анализы сделали, пока я отлёживалась, всё оказалось в пределах нормы, но посещать врача придётся чаще, чем обычно – из-за двойни, да ещё и раз в четыре недели сдавать кровь, чтобы исключить резус-конфликт.
Демьян, похоже, настолько серьёзно воспринял все рекомендации, что запрещает мне делать вообще всё. По его мнению, я должна только лежать, или сидеть с книжкой, или гулять – но только под его присмотром. И разнообразно питаться – четыре раза в день! Так я превращусь в колобка ещё раньше, чем наступит срок!
Мамуля помогает мне первые пару дней, а потом уезжает, прихватив с собой братьев. Ещё день я, стиснув зубы, терплю гиперопеку, а потом взрываюсь.
– Милая, ну как ты не понимаешь! – Демьян уворачивается от печенья, которое я швыряю в него. – Тебе надо отдыхать! А ты стояла с этим тестом…
– Я тебе сейчас покажу, отдыхать! – сдуваю со лба упавшие пряди и оглядываюсь, что бы ещё швырнуть – печенье всё-таки жалко, вкусное получилось. – Я тут что, особо ценный предмет мебели?! Инкубатор? Ваза хрустальная? Не тронь, а то рассыпется? Меня достало сидеть и ничего не делать! И если ты не прекратишь меня тиранить, я… я…
Мужчина, подловив удачный момент, хватает меня в охапку. Я, подпрыгнув, повисаю на нём, уцепившись ногами за бёдра, а руками за шею, и меня целуют так, что, кажется, сейчас кухня вспыхнет пламенем.
– Сладкая моя, – хрипит Демьян, оторвавшись от моих губ на секунду.
– Только попробуй сейчас сказать, что мне надо беречься… – шепчу ему с угрозой.
– И не подумаю, – он расплывается в соблазнительной улыбке и идёт вместе со мной в спальню. – Я соскучился!
– Мог бы и не скучать, – ворчу в ответ, – если б не выдумал сам себе, что…
Мне не дают продолжить, затыкая рот поцелуем. Слава богу, Костя уже спит. И слава богу, что в квартире хорошая звукоизоляция, потому что вести себя тихо мы не в силах. И так сдерживаемся до последнего.
Спустя полчаса я лежу на плече Демьяна, а он прижимает меня к себе, поглаживая мне спину.
– Я вдруг поняла, что никогда не спрашивала тебя о родителях, – говорю негромко и отстраняюсь, чтобы посмотреть на мужчину.
Он пожимает плечами.
– Они давно в разводе. Отец в Америке, уехал туда уже больше пятнадцати лет назад, у него другая жена. Мы редко созваниваемся, почти не поддерживаем отношения. Его развод с матерью был, – вздыхает, – тяжёлым. Я насмотрелся на них в то время, был уже достаточно взрослым, чтобы всё понимать. Наверное, тогда и решил не заводить близких отношений, лишь бы не переживать потом такое же. У мамы есть постоянный мужчина, они живут в Европе. С ней отношения ближе, но тоже… ну… не как у тебя в семье. Особенно теперь, когда я здесь. Пока жил там, виделись время от времени, но сейчас так, переписываемся пару раз в месяц, не больше.
