Как будто почувствовав ее взгляд, Джимми неожиданно открыл глаза и улыбнулся.
— Который час? — лениво поинтересовался он.
Джоанна, пожав плечами отвернулась.
— Почти полдень, пойдем окунемся.
Джимми вздохнул, потянулся и сел.
— А тебе хочется? — поинтересовался он, небрежно обнимая ее за плечи.
Джоанна равнодушно повела плечами, потом неловко поднялась на ноги, оставив его удивленно смотреть на нее снизу вверх.
— Что случилось, Джо? — с любопытством спросил он, и Джоанна виновато подумала, что ей неприятно его прикосновение.
С особенно ласковой улыбкой она извинилась и сказала:
— Ничего не случилось, родной! Просто я устала сидеть. Пошли! Искупаемся последний раз перед обедом.
Джимми некоторое время смотрел на нее внимательно, потом тоже поднялся на ноги.
— О'кей, — добродушно согласился он. — Наверное, все из-за того, что у тебя сейчас нелегко на сердце, а я все время забываю об этом.
— Что именно? — резко спросила Джоанна, широко раскрыв глаза.
Джимми нахмурился.
— Как что?… Разумеется, я говорю о твоем отце, — объяснил он, и Джоанна страшно покраснела.
— Да, конечно, — сказала она неуверенно, снимая куртку и чувствуя, как на нее нахлынула волна отвращения к самой себе. — Пошли же! Ну, кто быстрее?
Они играли в воде, как дети, пока Джимми не поднял ее на руки и не вынес на песок. Ставя ее на ноги, он сказал взволнованно:
— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, Джоанна?
Джоанна не посмела отвернуться, как ей ни хотелось. Вместо этого она позволила ему поцеловать себя со все возрастающей страстностью, а потом отстранилась, небрежно сказав:
— Ну же, Джимми. Нас видят из дома.
Джимми пнул босой ногой песок.
— Ну и что? — воскликнул он, но наклонился и поднял полотенца, прежде чем пойти за ней к вилле.
В своей комнате Джоанна сняла купальник и приняла душ, потом надела синие легкие брюки и вязанную крючком блузку в тон. Она почти досуха вытерла волосы, закрепила их эластичной лентой и наложила на веки тени. Потом, довольная тем, что ей не нужно пользоваться никакой другой косметикой, она вышла из комнаты и направилась в гостиную.
Ей показалось, что там никого нет и она, пройдя к бару, взяла банку с охлажденным лагером [10] из холодильного отделения и только тогда заметила в одном из глубоких кресел мужчину. Он находился в тени, и поэтому Джоанна не могла его узнать сразу. Сначала, до того, как ее глаза успели привыкнуть к полумраку, Джоанна подумала, что это Константине. Но когда он поднялся на ноги, Джоанна поняла, что это вовсе не Константине, а Димитри.
Она растерялась и от неожиданности повернулась к нему спиной, чтобы, пока она возится с крышкой банки и наливает лагер в высокий бокал, скрыть свое волнение. Потом, пригубив напиток и кое-как собравшись с духом, Джоанна повернулась к нему лицом, сумев, как ей хотелось верить, принять независимый вид.
— О, привет! — сказала она, как бы между прочим. — Давно не встречались.
Димитри лениво направился к бару, и на мгновение у Джоанны замерло сердце — она подумала, что он хочет дотронуться до нее, но он только потянулся за бутылкой шотландского виски и плеснул немного в свой пустой бокал, добавив еще несколько кубиков льда. Потом он стоял и серьезно смотрел на Джоанну, отхлебывая понемногу из бокала и давая ей время рассмотреть его. Одетый сегодня в красивый и легкий шелковый костюм довольно приятного темно-бронзового цвета, он выглядел очень элегантно и изысканно, и Джоанне трудно было представить, что этот холодный, как бы отстраненный, человек — тот самый мужчина, который страстно ласкал ее на пляже десять дней назад. И все же это тот самый человек, и, встретившись на миг с ним взглядом, Джоанна поняла, что он тоже ничего не забыл.
Он молчал, и Джоанна смутилась и, заикаясь, сама повела разговор, готовая на что угодно, только бы рассеять охватившее их напряжение.
— Что вы? Чем вы занимались? — поинтересовалась она. — Еще не надумали вернуться в Афины?
Димитри допил виски, поставил пустой бокал на бар и вытащил из кармана портсигар. Потом, взяв в рот тонкую сигару и прикурив ее от зажигалки, ответил:
— Ваш отец пригласил меня сегодня на обед. Что касается моего отъезда, то поспешу вас обрадовать, что уезжаю завтра. Константине довезет меня утром до Акримии, а оттуда я смогу добраться до материка на самолете, который принадлежит одному из моих друзей.
Джоанну охватило глубокое чувство отчаяния и безнадежности, едва она услышала его сообщение. Страшно много стал этот человек для нее значить, а она даже не заметила, когда это произошло. Легко было желать его отъезда и рассчитывать на обретение покоя, но легче ли ей будет от сознания, что он в Афинах и, возможно, с другой женщиной? А другая женщина непременно будет: такой мужчина, как Димитри Кастро, слишком привлекателен, чтобы проводить свободное время в одиночестве.
— Понимаю, — сказала она бесцветным голосом, изо всех сил стараясь держаться с достоинством. — Наверное, мы уедем до того, как вы вернетесь на остров.
Димитри задумчиво смотрел на нее.
— Очень твердое заявление, — сухо заметил он. — Вы уезжаете через неделю с небольшим, верно?
— Да. — Джоанна поставила свой бокал, который остался почти полным, и отвернулась. — Погода… погода была чудесная. Вообще, поездка сюда оказалась полной самых… разных… впечатлений, в любом смысле.
— Полагаю, и вашему жениху здесь понравилось, — небрежно заметил Димитри.
— Джимми? О да, он просто в восторге. — Джоанна до боли прикусила губу. — Думаю, мы никогда не забудем, как добры были здесь все к нам.
— Даже я? — спросил он хрипло, и Джоанна резко развернулась к нему, нахмурив брови.
Крепко сжав руки, она сказала:
— Мне следовало бы извиниться… Я имею в виду… ну, я довольно глупо вела себя в тот день на берегу, да?
Димитри задумчиво провел рукой по густым волосам.
— Надеюсь, от меня вы не ждете извинений! — заметил он натянуто, и Джоанна страшно покраснела.
Подняв голову, она уничтожающе — по крайней мере, ей хотелось верить в это — взглянула на него.
— Я научилась ничего не ждать от вас! — холодно ответила она, но он только улыбнулся.
— Вы хотите сказать… что никогда не знаете, чего ожидать, — насмешливо поправил ее он. — Однако скоро вы сможете забыть о моем существовании, и это должно вас порадовать!
Джоанна промолчала, Он, как всегда, удачно отразил все ее попытки унизить его. Казалось, он способен разрушить любые преграды, воздвигаемые ею для того, чтобы скрыть непонятные чувства, превращающие ее в комок нервов.
