Сандра оказалась прижатой к его груди, беспомощная, как жук на булавке энтомолога. Никогда еще беспомощность позы не была такой приятной.
— Моя маленькая, лапочка, солнышко золотое, — шептал он, перемежая слова поцелуями. — Ты только не смейся, я буду говорить глупости, всякую дребедень, а ты потерпи. Больному можно.
— А здоровому?
— Тебе нравится?
— Еще как! Возможно, дико звучит, но тебе, наверное, нужно почаще травмировать голову. Техника самовыражения резко возрастает.
— Садистка! Я всегда подозревал, с кем имею дело.
— Ах, ты!
— Эй-эй, полегче! — вскрикнул Мортимер. — Мне очень нравится эта поза, но лучшей к ней прибегнуть, когда срастутся ребра.
Сандра как ужаленная соскочила с кровати на пол.
— Бедненький! Очень было больно?
— Ничего. — Грег ободряюще улыбнулся ей, но крупные капли пота, выступившие на висках, свидетельствовали об обратном. — Можешь повторить упражнение.
И заслужил головокружительный звонкий поцелуй. И еще один. И еще. Он чувствовал трепещущее прикосновение ее язычка, бархатистую влажность губ, прохладу зубов. Сандра целует его. Дожил! И всего-то…
— И всего-то надо было на бомбе подорваться, — пробормотал он.
— Что? Что?
— Чтобы ты поцеловала меня, — пояснил он. — Надо было ни больше ни меньше, как подорваться на бомбе. Ты самая необыкновенная девушка, которую я когда-либо встречал в своей небезынтересной жизни.
Естественная рыжина ее глаз углубилась, заболотилась, заострилась. Грег сразу уловил знакомый репортерский азарт.
— Только не говори, что я представляю для тебя чисто профессиональный интерес!
— Ничего профессионального, — заверила Сандра. — Просто парочка неформальных вопросов.
Это был совершенно неожиданный поворот. Неужели действительно возможно, чтобы женщина, побывшая рядом с ним больше тридцати минут, сохраняла ясность ума и твердость памяти? Трудно поверить.
— Ты серьезно?
— Вполне, если ты не возражаешь.
Похоже, она действительно собралась брать интервью.
— Тебе никто не говорил, что ты становишься похожей на зомби? Совсем помешалась на работе. — Колючий прищур глаз из-под белой повязки. — Мне уже начинает казаться, что ты таким образом решаешь свои психологические проблемы. Одни напиваются, другие бегут к психоаналитику, а ты пишешь. Надо сказать, ты недурно устроилась, ведь тебе за это еще и деньги платят.
— Угу, и неплохие. Это не работа, а хорошо оплачиваемое хобби. Но вообще-то ты прав. — Сандра покрутила пальцем у виска. — Газетчик — это диагноз, а у меня еще и наследственный.
— За что мне все это? — простонал Грег. — Угораздило же влюбиться в полоумную репортершу, да еще с ярко выраженными садомазохистскими наклонностями. — Он театрально возвел глаза к потолку. — За что караешь меня, Господи? Но ничего, когда мы поженимся, я тобой займусь.
— Кто тут и на ком собрался жениться? — осведомилась Сандра.
— Я. На тебе. И сразу же, как только вампиры в белых халатах признают меня дееспособным.
— А ты ничего не забыл?
— Что именно?
— Например, меня спросить.
— Бессмысленная трата времени, — авторитетно заявил Грег. — Ты согласна. Это ясно даже ребенку.
От такой потрясающей самоуверенности Сандра на мгновение потеряла дар речи. Великолепный нахал! Просто невозможно не восхититься.
— Достаточно посмотреть в твои сияющие любовью глаза, — продолжал между тем он, — а также задать простой вопрос: зачем, за каким таким чертом ты сидишь тут ночи напролет?
— Из обычного человеколюбия? — предположила Сандра.
— Ерунда! — фыркнул Грег. — Из человеколюбия больным наносят визиты или присылают цветочки с фруктами, а не теряют половину веса. Ты в зеркало на себя давно смотрела?
— Давно, — призналась Сандра. — А что, очень страшная?
— Ты великолепна. — Он притянул ее к себе. — Я люблю тебя.
Он целовал ее, как измученный жаждой человек пьет воду. Бережно, боясь расплескать драгоценные капли и огромным усилием воли сдерживая дрожь нетерпения. Наверное, впервые в жизни Грег не был до конца уверен, правильно ли ведет себя с женщиной. И не просто с женщиной, а с женщиной, которой он неожиданно для себя признался в любви, да еще такой непредсказуемой и независимой, как Сандра.
Он никогда еще не произносил этих слов, ограничиваясь проверенными «Ты мне нравишься» и «Я хочу тебя». Хватало с лихвой в любой ситуации. У Грега никогда не было проблем с женщинами, и если он и страдал от чего-то, связанного с ними, так это от их количества.
Обычно женщины сами добивались его внимания и благосклонности, а в тех редких случаях, когда инициатором выступал он, желаемый результат достигался быстрым и решительным броском, не оставлявшем счастливице никакого шанса для маневра. Дальше следовал «золотой» джентльменский набор: цветы, подарки, полеты на специально зафрахтованном самолете, чтобы провести всего один вечер где-нибудь на другом конце Европы, например, чтобы послушать Паваротти в Вене или полакомиться только что выловленными устрицами в Альгеро на Сардинии. Подобные путешествия действовали безотказно. Дамочки раскисали от калейдоскопической смены впечатлений и широты размаха и на обратном пути устраивали настоящие оргии. Самые фантастические сексуальные впечатления были у Грега накрепко связаны с самолетами.
А с Сандрой все начиналось неправильно, вернее, он и не собирался ничего начинать. Она была совершенно не в его вкусе. Ему нравились стильные женщины, «профессиональные» красавицы, экстравагантные и балдеющие от своей красоты, из тех, на которых всегда оборачиваются, где бы они ни появились. Завистливые взгляды, которые Грег ловил на себе, приятно щекотали его самолюбие.
В Сандре не было ничего броского, привлекающего внимание. Среднего роста, с вполне стандартной фигурой, которую и не разглядишь под обожаемыми ею безразмерными футболками и джемперами. Волосы красивого медного оттенка, но кого этим удивишь в век всеобщей химизации. Глаза, в которые, заглянув раз, хочется смотреть еще и еще. Но Грега всегда больше интересовала их форма и цвет, а не содержание. В общем, если бы игра шла по правилам, он на Сандру Финчли даже не взглянул бы.
Но с самого начала все пошло наперекосяк. Он пригласил ее в Лайм-Парк в надежде побесить своего папашу, резонно рассудив, что нескольких часов наедине в машине вполне достаточно, чтобы «обработать» девушку и привезти ее в Лайм-Парк совсем ручной и «тепленькой». Она будет строить ему глазки и оглаживать шаловливой ручонкой под столом, его сиятельство будет исходить желчью, а он, Грег, получит двойное удовольствие. Да еще подкинет журналисточке историю со Снуки, может, Бэби догадается расторгнуть помолвку.
