«Что в пакете?» — «Тебе это не нужно».
Стив прикрыл глаза, не в силах вынести боль, которая рвала ему душу.
«Почему ты ушла?» — «Мне там не место. Мое место здесь, на летнем Лугу с мужчиной по имени Стив».
Минувшей ночью он не спросил ее, что означали эти слова. А теперь испугался, оттого что понял. Лето кончилось. Моника обнаружила, что человека по имени Стив никогда не существовало вне этого не ведающего времени Луга.
Рубашка — осязаемое доказательство того, чего он по слепоте своей не увидел.
«Что в пакете?» — «Тебе это не нужно».
Стив глядел на рубашку, пока все в глазах не расплылось от слез, серебряными полосками покатившихся по его щекам. Он медленно снял куртку, давно полинявшую рабочую рубаху и надел подарок, приготовленный Моникой для нищего ковбоя по имени Стив.
Рубашка подошла так же, как сама Моника. Безупречно.
* * *
Она направила мерина на тропу, уводящую прочь от дороги для повозок, в сторону соседнего ранчо Лейтонов. Проныра шел ленивой трусцой. Моника понукала его криками и ударами каблуков, но он прибавлял скорость неохотно и ненадолго. Проныра хотел обратно в свою конюшню и не желал идти в другом направлении. Он шарахался от каждой тени, застревал на каждом крутом повороте извилистой тропы и держал уши отведенными назад, всячески показывая, что, у него дурное настроение.
— Слушай, — сказала Моника, наклоняясь к прижатым ушам, упрямого животного, — я знаю, что это дорога не на твое ранчо, но это та тропа, по которой хочу ехать я.
— Ты в этом уверена?
Вскинув голову, Моника взглянула перед собой. Стив сидел верхом на Черте и смотрел на нее. Шкура коня лоснилась от пота, широко раздувающиеся ноздри жадно глотали воздух. На упряжи и седле болтались обрывки осиновых и хвойных веток.
— Как ты?… — У Моники вдруг пропал голос.
— Напрямик, — кратко ответил Стив.
— Тебе не надо было, — вымолвила она, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. — Я хотела, чтобы ты помнил меня улыбающейся.
— Нет. Я должен был тебя догнать. Ты оставила кое-что важное.
Она беспомощно смотрела, как он расстегивает куртку. Увидев рубашку, побледнела.
— Т-ты не понимаешь, — с болью выговорила Моника, сдаваясь в неравном поединке со слезами. — Я сшила ее для ковбоя по имени Стив. Н-но его за пределами летнего Луга не существует. И меня тоже.
— Ошибаешься! Я вполне реален, и ты тоже. Иди сюда, малышка!
От этой мягкой команды Моника затрепетала.
— Я не думаю…
— Предоставь думать мне, — твердо произнес Стив. — Подойди ближе, детка. Ближе.
С мучительным вздохом она прикрыла глаза, не в силах ни глядеть на него, ни касаться. Он был так близко, и — недосягаемо далеко.
Стив, привстав в стременах, наклонился к Монике, заключил в объятия и зарылся лицом в ее волосах. Руки девушки медленно обвились вокруг его шеи, затем обняли так же крепко.
— Луг или дом на ранчо, лето или зима, — сказал он, — Стив, или босс Дик, или Гордон Стивен Диксон-третий — это все равно. Все они любят тебя. Я люблю тебя. Я так тебя люблю, что не знаю, с чего начать говорить о своей любви.
Он поцеловал Монику, желая сказать ей, как любит ее, как нуждается в ней, как дорожит ею, но у него не было слов. И тут почувствовал ее жгучие слезы на своих губах, услышал прерывистый шепот. Моника тоже говорила ему о любви. Он крепко прижал ее к себе, зная, что никогда больше не проснется один ни на Лугу, ни на ранчо…
