— Мисс Хагис, — сказал он, — я понимаю, что у вас был трудный рейс и вы, наверное, устали. Вот я думаю… — Он остановился и потом продолжил: — Аэропорт очень загружен. У нас на два часа задержался рейс на восток, и просто не хватает рук…
Памела прямо смотрела ему в лицо. Дежурный извиняющимся тоном произнес то, что она и ожидала:
— Могу я попросить вас проводить миссис Харлингам до ее дома?
Машина быстро мчалась по огромному кольцу вокруг плоской песчаной пустыни аэропорта. Памела молчала. И потому, что она очень устала, и потому, что просто не знала, о чем дальше говорить, но главным образом потому, что с грустью думала, как мало они с Роджером общались во время рейса. А теперь в Нью-Йорке она даже не успела пожелать ему спокойной ночи.
Миссис Харлингам сидела рядом и время от времени повторяла:
— Как замечательно, что вы поехали со мной, дорогая. — От усталости ее голова падала набок, а Памела периодически подбадривала ее:
— Уже скоро вы сможете лечь в постель.
Навстречу им летели огромные уличные фонари. Иногда в противоположную сторону мчались случайные такси. Даже в этот час над ресторанами светились красные, зеленые и синие неоновые огни. Везде висели яркие и нарядные рекламные щиты, но вся это праздничность не трогала Памелу. Она чувствовала себя более одинокой и несчастной, чем когда-либо. Ее разлучили с экипажем. Продолжая выполнять свои обязанности, понимая, что должна это сделать, и сочувствуя американке, она остро ощущала свое одиночество в этом незнакомом, чужом городе.
Машина пронеслась по решетчатому мосту Триборо через реку Ист. Памела слышала, как миссис Харлингам скомандовала водителю:
— Пятая авеню.
Они проехали по Сорок девятой улице и остановились перед красным светофором на углу, как раз напротив отеля «Баррингтон», где всегда ночевали экипажи компании «Скайуайд». Потом знакомый навес и грязноватая стеклянная дверь исчезли, когда они резко повернули на широкую, идеально гладкую Пятую авеню.
Проехав еще пару километров, они остановились перед высоким домом. Миссис Харлингам и Памела вышли из машины. Водитель внес за ними их вещи в огромный освещенный мраморный холл, в дальнем конце которого располагалась позолоченная кабина лифта.
Они поднимались наверх. На табло мелькали цифры: 6, 7, 8, потом 21, 22. Казалось, этому не будет конца. Наконец лифт дрогнул и остановился. Двадцать шестой этаж.
— Мы на самом верху, дорогая, — сообщила миссис Харлингам, ища ключи в сумочке. — Знаете, здесь гораздо тише. А сад на крыше очень хорош летом.
Она открыла белую дверь и включила свет. Памела шагнула на ковер винного цвета и почувствовала, как ее ноги утонули в роскошной мягкой шерсти. Миссис Харлингам расплатилась с таксистом и храбро попробовала сыграть роль хозяйки.
— Проходите в гостиную и садитесь, дорогая. Потом я покажу вашу комнату. — Должно быть, она увидела удивление на лице Памелы и продолжила: — Я послала записку жене дворника, и она приготовила постели.
— Но я думала… — растерянно начала Памела.
— Что вы вернетесь в отель. Так поздно ночью? — Не хочу даже слышать об этом. — Миссис Харлингам так грустно смотрела на девушку, что, несмотря на бодрый голос, Памела поняла, как ей не хотелось оставаться одной.
— Конечно, с удовольствием. Если вы уверены, что это правильно, — без колебания сказала юная стюардесса.
— Дорогая, я буду просто счастлива.
Гостиная была огромной. Вдоль одной стены шло окно, из которого Памела видела сеть разноцветных огней Нью-Йорка. Миссис Харлингам потянула за красивую кисть, и темная бархатная штора закрыла вид города.
— Ну вот, мы и вернулись, — чуть веселее сказала хозяйка. — Пусть будет больше похоже на дом.
Памела рассматривала серый ковер на полу, яркие ковры из Тебриза и оригинальные современные картины на стенах, странно контрастировавшие с французской мебелью, обитой вышитым атласом. Она чуть улыбнулась, мысленно сравнивая эту комнату и гостиную в доме миссис Райли. Миссис Харлингам суетилась в сверкающей белой кухне. Она поставила кастрюлю с молоком на большую, безукоризненно чистую плиту.
— Горячее молоко, — сказала она. — Я всегда пью горячее молоко на ночь. Вы ведь тоже выпьете чашку, детка?
Через полчаса Памела была в своей комнате; огромная кровать, обитая красным атласом, в изголовье панель из резного позолоченного дерева. Прежде чем лечь между непривычно роскошными простынями из розового шелка, девушка постояла перед окном, всматриваясь в темное небо Нью-Йорка. Погода прояснилась, и луна, как желтая циркулярная пила, мчалась сквозь облака, разрезая их на куски. Она видела знаменитый небоскреб Эмпайр, здание компании «Крайслер», Радио-Сити — все эти огромные здания с нелепыми шапками из белого снега стремились ввысь, навстречу рассеянным по небу звездам. Ее глаза искали знакомый силуэт.
— Спокойной ночи, — тихо сказала она высокому квадратному зданию отеля «Барринггон», где спал Роджер Карсон. — Спокойной ночи и приятных снов.
Сквозь полудрему Памела слышала звуки просыпающегося города. Приглушенные высотой в двадцать шесть этажей, бархатными шторами и шелковыми простынями, до нее доносились гудки автомобилей и судов на Гудзоне, шуршание колес и скрежет тормозов — этот шум возвещал о начале нового дня.
Памела взглянула на часы, лежащие на тумбочке у кровати, — уже восемь. Ей удалось поспать совсем немного. Оставалось всего семь часов до того, как Роджер Карсон полетит в Чикаго за новым самолетом.
Она старалась убедить себя, что за это время можно сделать очень много. После завтрака она попробует уговорить миссис Харлингам встретиться с врачом. Тогда, если окажется, что все в порядке, она попрощается с американкой. А если повезет, то, может быть, удастся встретиться с Роджером Карсоном в отеле. Конечно, это совсем не то, что целый день кататься на лыжах в горах Святого Лаврентия, но все-таки хоть что-то.
Памела сбросила с себя простыни, накинула халат, который купила в Каире, и немного с опаской прошла в кухню посмотреть, что можно приготовить на завтрак.
Миссис Харлингам уже встала. Поспав всего несколько часов, она выглядела гораздо лучше. На гигантской плите жарился омлет.
Несмотря на уверения, что она в полном порядке, миссис Харлингам согласилась вызвать своего врача. Тот пришел после десяти, осмотрел ее и выразил удивление по поводу того, как хорошо она перенесла полет через Атлантику.
— Понимаете, я была в очень хороших руках, — благодарно сказала миссис Харлингам, с любовью глядя на Памелу.
