Джек рассмеялся:
– Думаю, очень. А вообще он не танцует. И не смотрит телевизор, не читает газеты – о событиях ему докладывают. Вся его жизнь – дело. Но на Рождество обязательство участвует в сборе семьи. Так что у тебя есть шанс на Рождество потанцевать с ним. Я удовлетворил твое любопытство и могу идти?
– Иди, милый. Я тоже пойду.
У конюхов всегда найдется работа, а перед соревнованиями ее становится еще больше. Вчера и сегодня Том водил лошадей в кузницу, гонял их на корде… Лиз хотелось помочь ему, что-нибудь тоже сделать, но она ничего не умела. Том сказал, что справится сам, да и старший конюх не разрешает посторонним близко подходить к конюшням, особенно перед соревнованиями.
– Он боится, чтобы конкуренты не испортили лошадь.
– А как ее можно испортить?
– Как угодно, хоть отравить.
Том сказал, что после соревнований старший конюх обещал отпустить его на три дня и он съездит домой.
– Хочешь, поедем вместе? – предложил он.
Лиз подумала, что после скачек она уедет с Джеком.
– Зачем я поеду? – сказала она. – Дома нашего ведь нет!
– А мать? Ты не простила ее?
– Наоборот, я благодарна ей. Если бы ничего не случилось, я вышла бы замуж за Эдди. И он так же проиграл или продал бы наш дом и бросил меня…
Тут Лиз вдруг до конца осознала, что бывшему жениху нужна не она, а богатство, которое он обнаружил на вилле и которое хочет получить с ее помощью.
– Что с тобой? – спросил Том, следя, как меняется выражение ее лица.
– Ничего. Просто я подумала…
– Ты боишься, что он здесь объявится? Но он же не может все время преследовать тебя!
Теперь Лиз не сомневалась: если бы он преследовал ее ради нее, ему, наверное, уже надоело бы. Но ему нужны деньги!
– Ему нужна не я, а деньги, – уверенно сказала она.
– Тогда, может быть, откупиться?
– Откупиться? – Лиз невесело покачала головой. – У меня несколько сот долларов, а он мечтает о миллионах.
– Все-таки Эдди не рискнет прийти сюда, – сказал Том. – Ведь ты можешь обвинить его в шантаже.
Лиз тоже об этом подумала. Не в интересах Эдварда – в лучшем случае, ему не видеть богатства, в худшем – грозит тюрьма. Но она также понимала, что после подобного скандала не только мать Моники и их всеми почитаемый дядя Чарльз, но и Джек отвернется от нее. Он будет ее презирать и, кто знает, даже может поверить, что она была заодно с бывшим женихом…
Лиз вернулась в свою комнату. Никто не беспокоил ее. Было неправдоподобно тихо. Моника – с друзьями, Джек занимается с Лордом. Шум и голоса табора, раскинувшегося на плацу, не достигали усадьбы Расселов. Лиз заперла дверь. Посторонний, конечно, не проникнет незаметно на территорию дома, но так ей было спокойней. Вот бы просидеть здесь оставшиеся три дня! А когда все будет позади, она все расскажет Джеку…
Лиз разбудил стук в дверь. Она вскочила, не понимая, сколько прошло времени. Сердце колотилось тяжелыми быстрыми толчками. Стук повторился. Она негромко спросила:
– Кто там?
– Лиз, это я, Джек. – Она открыла. – Ты спала?
– Все заняты. Я уснула.
– Я уже не занят. Съездим на поляну?
– Ты ведь устал.
– Ничего. До обеда вернемся.
Она умоляюще сказала:
– Мне не хочется. Пожалуйста!
– Ты нездорова?
– Здорова. Но миссис Рассел ненавидит меня, и я…
– Это для нее слишком сильное чувство – ненависть. Но если не хочешь, я скажу Мэтью, он принесет сюда… как в первый раз. – Лиз улыбнулась. Да, пусть Мэтью принесет им еду. – Эдна сама страдает из-за своего характера, – сказал Джек. – Со многими рассорилась. Об одной ссоре, по-моему, жалеет до сих пор – с ее первым женихом. За Джереми она вышла назло тому парню.
– Мистер Рассел симпатичный, – сказала Лиз.
Джек согласился:
– Симпатичный, и единственный, кто осадил Эдну.
– Осадил?! – Лиз оживилась. – Что же он сделал?
– Предложил выбрать: развод или полная свобода ему.
– А она?
– Дала Джереми свободу.
– Но ведь она не любит его!
– Да, зато он почти так же богат, как Чарльз.
– У Джереми… у мистера Рассела тоже дело?
– Еще какое! Бега, скачки, тотализатор… А мой дед, отец Эдны, оставил детям только то, что ему помешала промотать бабка.
– Слушай, как мистер Рассел пользуется свободой?
– Это не наше дело.
– И твоя тетка терпит?
– А куда ей деваться?
Значит, терпит. И срывает свое настроение на других, подумала Лиз. Спросила:
– А Моника ничего не замечает?
– Не только замечает, она все знает. Знает, что отец не уходит из семьи из-за нее. Знает, что он несколько лет не появляется на половине матери. И та не вхожа к нему. А Эдна ведь не старая еще женщина. Все не так просто. Мало найдется семей, в которых нет своих тайн. – Все это правда, подумала Лиз. – Моника решила эту задачу в соответствии со своим характером, – сказал Джек. – То, что происходит между родителями, ее не касается. Но она использует их отношения к своей выгоде – от каждого получает, что хочет…
Джек вызвал Мэтью и попросил принести обед.
Тот попробовал возразить:
– Но миссис Рассел…
– С миссис Рассел я объяснюсь сам, – сухо оборвал его Джек.
Через несколько минут Мэтью прикатил столик.
На этот раз без вина.
– Молодец, – ехидно похвалил его Джек, – помнишь, что мне пить сейчас не рекомендуется.
Когда Мэтью вышел, Джек сказал Лиз:
– Ничего, прорвемся! Потерпи еще пару дней.
Они не покидали комнату до утра. И Лиз снова была счастлива. Утром Джек сказал:
– Я хочу, чтобы ты поняла: любит или не любит тебя Эдна, это не должно влиять на наши отношения. У нас своя жизнь, и нельзя разрешить вмешиваться в нее кому бы то ни было и чему бы то ни было.
– Хорошо.
Он поцеловал ее.
– Я знал, что ты поймешь.
То, о чем ты умолчал, я тоже поняла, подумала Лиз.
Она впервые попала на бега. Ее удивило количество зрителей. Казалось, трибуны не выдержат желающих увидеть состязание рысаков. Все шумело и гудело – в отличие от тишины на конкурных выступлениях. За исключением общего вздоха разочарования, если лошадь сбивалась на галоп, «проскакивала». Лиз с интересом разглядывала переговаривавшим и, смеющихся, что-то кричащих людей.
– Почему они так волнуются? – спрашивала она Джека.
– Потому что играют на тотализаторе и мечтают выиграть кучу денег.
– А мы играем?
– Нет. Но если ты хочешь…
– Я должна буду выбрать только одну лошадь?
– Да.
– Но я не знаю, какую! Нет, лучше я просто посмотрю.
В очередной раз прозвучал колокол, и в резвом броске выехало пять первых участников. Их разноцветные камзолы и картузы, номер на каждой лошади, стартер, дающий команду «Пошли!», – все это создавало атмосферу праздника. Рысаки бежали по дорожкам, посыпанным тонким слоем песка. Лиз выделила наездника в синем камзоле – ей казалось, его лошадь под номером три бежит красивее других. Она обернулась к Джеку:
