Но Сандра обманула ожидания, оказавшись совершенно невосприимчивой к его чарам. Ее милая неловкость и сердитый румянец, который то и дело появлялся на щеках, их бесконечные словесные стычки и явное неодобрение, с которым она относилась ко всем его поступкам, были Грегу внове, разбудили его любопытство и заставили повнимательнее присмотреться к ней. Грег заглянул в ее глаза и понял, что пропал.
Произошло это в один момент, как озарение, как откровение свыше. Он узнал ее, свою женщину, которая может изменить всю его жизнь, может осветить ее или окончательно лишить смысла, может заставить сердце биться быстрее, а может обратить его в камень. И он испугался. Все его существо протестовало против этой неожиданно возникшей зависимости. Он, Грегори Мортимер, никогда еще не зависел ни от одной женщины, и не стоит начинать в тридцать лет.
Когда Сандра сбежала из Лайм-Парка, Грег попытался выбросить из головы воспоминания о божественной ночи, когда Сандра пришла к нему, ведомая приглашающими огоньками свечей. Нечто похожее он испытал только с Эмми, но это было давным-давно, и Грег уже успел забыть, что чувствуешь, когда держишь в объятиях любимую женщину. Становишься всемогущим, как Зевс, неуязвимым, как Ахиллес, и прекрасным, как Антиной. Неважно, что ты таков лишь в глазах любимой. Там ты настоящий, а все, что вокруг, — иллюзия.
Ему, наверное, удалось бы довести процесс убиения непрошеной любви до логического конца. Есть масса способов, например, уехать далеко и надолго, в Тасманию или на Борнео. Расстояние и время — вот два наилучших способа очистить сердце. Да, и еще другие женщины. Клин, как известно, клином вышибают. Все получилось бы, если б не Барнс. И как это он всегда находит верные слова, которые бьют точно в цель? «Может быть, это первая настоящая женщина, которая встретилась тебе, мой мальчик. Ты не должен ее потерять», — сказал он тогда. Не должен.
И теперь он, Грегори Мортимер, весь упакованный в гипс и какие-то хитрые повязки, и от этого чувствующий себя до крайности нелепо, целует ее лицо, задыхаясь от счастья. Счастье это возникло в нем в тот самый момент, когда он, выныривая из тяжелого, дурманного сна, услышал ее голос, бормочущий что-то о размешивании льда в бокале. Или нет, еще раньше, когда ее лицо грезилось ему в туманной дымке снов. Он хотел рассказать ей об этом, но не знал, с чего начать.
— Я не хочу замуж, — шепнула ему Сандра.
Вот и поговори с такой! Упрямая, непредсказуемая, любимая Сандра.
— Я тоже, — бодро отозвался Грег. — Но не всегда же делать то, что хочется. Иногда приходится идти на жертвы.
Войдя в палату сына, граф Рэдклиф огляделся и, не найдя ничего лучшего, сунул принесенные орхидеи в графин с водой. Странный выбор, подумал Грег, нет цветов порочнее и эротичнее орхидей. Их бархатные пасти обещают тысячу и одну ночь наслаждений любому, кто осмелится подойти действительно близко. Но осмелится не каждый. Чувственные хищницы проглотят неосторожного зеваку, который вздумает смахнуть с них пыльцу. Любопытно, почему орхидеи напоминают мне Снуки, ее влажный рот с заостренным умелым язычком, который может вознести на волну восторга, а может и ужалить. Недаром ее квартира кишмя кишит орхидеями.
— Хм, а вам не приходило в голову, сэр, что растения — самые бесстыдные существа на земле?
— Что-что?
Рэдклиф подошел ближе к кровати и наклонился, чтобы лучше расслышать. Странно было видеть отца, всегда прямого, даже несгибаемого, в такой позе. В нем сразу появилось что-то человеческое, гибкое, чувствительное. Глупые мысли, однако, приходят в голову.
— Я говорю, цветы бесстыдны. Единственные существа на земле, которые выставляют свои половые органы напоказ, да еще гордятся этим.
— Не понимаю, о чем ты, Грегори.
— Разве я непонятно говорю? — Грег заерзал на кровати. — Вы не могли бы повернуть эту ручку, сэр? Спина затекла, хочется немного изменить позу. Спасибо. Так о чем это мы?
— О бесстыдстве цветов, — буркнул Рэдклиф.
— Да, да! Посмотрите на этот пестик, сэр. Ну чем не вздыбленный от желания фаллос, во всем великолепии своей мужественной красоты? А эти томные бархатные переливы, такие манящие, нежные, разве не точная копия женского лона?
— Странные мысли посещают тебя, Грегори.
— Ничуть. Я по уши влюблен, как наивный школьник. — Грег с наслаждением потянулся и тут же сморщился от боли. — Эти проклятые ребра только и удерживают меня от того, чтобы поухаживать за моей невестой по-настоящему. А тут еще вы, сэр, со своими орхидеями. Соль на рану. Принесли бы лучше ромашки.
— Невеста! — процедил сквозь зубы Рэдклиф. — Из газет я узнал о твоей жене.
— Об этом я мог бы только мечтать, — вздохнул Грег. — Пока мне удалось уговорить молодую леди поразмышлять о том, чтобы стать моей невестой.
— Дожили. Надо уговаривать девицу стать графиней Мортимер. И кого! Мисс Фи-и-ин-чли!
Рэдклиф растянул последнее слово, словно расчленил его и рассмотрел каждую частичку через лупу, уничижительно и с крайним презрением. Уголки губ потянулись вниз, образуя острые складки по обеим сторонам рта, тонкие крылья носа раздулись и затрепетали. Впечатляющая картина. Для кого-нибудь, но не для Грега. Ему, может быть, впервые в жизни было начхать. Вот именно так! Да!
— Вы заведомо ставите себя в невыгодное положение, сэр. — Он улыбнулся совершенно беззаботно, как улыбаются только очень счастливые люди. — Любовь изначально сильнее ненависти. Кроме того, — добавил он, помолчав, — в нашей семье уже был подобный случай.
— Что ты имеешь в виду?
— Вашего тезку, Эдмунда Рэдклифа, который, как известно, женился на бывшей актрисе.
— Он женился не на ней, а на ее деньгах, и тебе это превосходно известно.
— А! — торжествующе воскликнул Грег. — Значит, вы считаете, что деньги достойнее любви. Как это по-американски, сэр! Какой позор!
Рэдклиф вздрогнул, как от удара хлыстом. Оскорбление было нешуточным. Что позволяет себе этот молодой негодяй? К счастью, он вовремя заметил искрящиеся смешинки в глазах сына. Слава богу! Такие глаза могут быть только у очень здорового человека. А кости… что кости — срастутся.
— Ты можешь делать все, что угодно, — услышал Рэдклиф свой голос. — Главное, ты жив и здоров.
— Отец!
Рэдклиф взял протянутую руку и ощутил рукопожатие сына, мужское, надежное, крепкое. Слезы навернулись ему на глаза, и он стремительно отвернулся, чтобы скрыть их.
На ступеньках больницы Святого Георгия толпились папарацци. Сегодня Грегори Мортимер выписывается. Его ждали с минуты на минуту, естественно, в сопровождении Сандры Финчли. Самая сладкая парочка нынешнего сезона. Репортеры аж подпрыгивали от нетерпения — столько к ним вопросов накопилось.
