После того как Хоуп и Фрэнк попили чаю, они присели на ступеньках крыльца у парадной двери, и каждый ждал, когда другой начнет разговор. Отец прокашлялся. Хоуп склонила голову в его сторону, с любопытством ожидая, что же он хочет ей сказать. Отец явно нервничал, но ведь тот Фрэнк Лэнгстон, с которым она была знакома, никогда по пустякам не нервничал.
— Хоуп, — медленно начал он, — я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой, провела немного времени в Вашингтоне, расслабилась.
Она положила руку на его плечо. Он любит ее, она знала об этом, и приехал в такую даль…
— Спасибо, Фрэнк, — тихо ответила она, сжимая его плечо. — Мне очень приятно, что ты думаешь обо мне, но у меня все в порядке.
— Мне не нравится, что ты тут совсем одна. Это слишком опасно.
— Я ведь приехала в гости к тебе, когда меня похитили, — мягко напомнила она ему. — Кроме того, Вашингтон — это твой дом. А здесь — мой.
— Это все твоя проклятая карьера! — взорвался он, давая волю раздражению, которое терзало его всю дорогу в Миннесоту. — Черт побери, это слишком опасно! Если бы не эта твоя работа, ты бы уже давно вышла замуж, заботилась бы о доме с кучей детей, вместо того чтобы без толку шататься по всему свету.
Хоуп высокомерно подняла брови. В конце концов, не зря же она дочь Фрэнка Лэнгстона!
— И ты считаешь, женщины рождаются только для этого? Или таков уж мой удел — потому лишь, что мне не повезло и я оказалась твоей дочерью?
— Не пытайтесь разговаривать со мной подобным тоном, юная леди. Мне, как никому другому, всегда удается одержать верх, даже после поражения. — Фрэнк выпрямился. — Я не только считаю твою работу слишком опасной, но и полагаю, что ты должна обдумать возможность альтернативы этой своей… этой грубой жизни. — Взмахнув рукой, он показал на остров вокруг.
Хоуп прекрасно знала, что он имеет в виду.
— Кажется, я уже несколько раз слышала подобные доводы. — Она повернулась к нему, и глаза ее метали в него громы и молнии. — Разве не те же самые слова ты говорил маме? Еще до того, как она развелась с тобой и стала одним из лучших программистов в своей области?
Даже птицы перестали щебетать. Лицо отца застыло и посерело от такого обвинения.
— Это низко, Хоуп.
— Ничуть в этом не сомневаюсь Точно так же как и твое желание считать, что мне вечно семнадцать лет. — Горечь переполняла ее. — Ты помнишь тот год, Фрэнк? Это был год, когда умерла мама, а ты попытался не давать мне учиться на первом курсе колледжа, так как полагал, будто мне нужно оправиться после маминой смерти. А на самом деле тебе нужна была послушная дочь, которая выучится играть роль хозяйки дома, принимая у тебя пол-Вашингтона. — Кажется, гнев холодным комком застрял у нее в горле, дыхание перехватило. — А сам не смог даже приехать на похороны!
— У меня тогда обострилась язва! — защищался он. — И в тот год ты, под влиянием одного из детских капризов, начала называть меня «Фрэнк», а не «папа».
Они долго смотрели друг на друга в сгущающихся сумерках, каждый пытаясь измерить боль собеседника. Затем Хоуп почувствовала, что воинственное настроение покидает ее. Она уставилась на спокойную голубую воду.
— Я любил твою маму, ты же знаешь. Я так любил ее, что мне хотелось, чтобы она всегда была со мной… — нарушил тишину Фрэнк.
— Но недостаточно для того, чтобы отпустить ее. — Хоуп полностью контролировала себя. Ей было тяжело видеть его боль и чувствовать, что он винит себя. — Тебе хотелось завернуть нас с ней в красивую упаковку и убрать в чулан, так, чтобы всякий раз, как тебе захочется вдруг сыграть роль отца и мужа, мы бы всегда были под рукой, поджидая тебя, как и следует примерной семейке.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — устало сказал он. — Для брака необходимы двое.
— Точно так же, как и для того, чтобы родилась я. Но только у одного из вас было и время, и желание заботиться обо мне. — Нотка горечи снова закралась в ее голос. — Так что не пытайся говорить сейчас всякие пошлые банальности. Думаю, я все это уже слышала.
— Возможно, ты и права, когда говоришь о том времени. Но наш неудачный брак в любом случае не имеет никакого отношения к тебе, и нам нечего его обсуждать. Ты упомянула свою мать только как предлог, чтобы уйти от разговора о тебе самой.
— Ваш брак имеет большое отношение ко мне. Ведь я оказалась между вами. — Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Кроме того, это ты заговорил о вашем браке, — поправила она его. — А я уже отказалась от твоего предложения и начала разговор о чем-то другом.
— Тогда давай придерживаться темы, которую я выбрал с самого начала, — резонно возразил отец, стараясь не обращать внимания на эту короткую перепалку. — Я хочу, чтобы ты на несколько недель вернулась со мной в Вашингтон. Прошу тебя. А после этого посмотрим.
— Почему?
— Неужели ты действительно полагаешь, что полностью оправилась от того кошмара в Центральной Америке? — Голос Фрэнка стал почти нежен, и Хоуп насторожилась.
Она встала и спустилась вниз на две ступеньки. Засунув руки в задние карманы своих джинсов, медленно повернулась к отцу. Она не могла покинуть Армана. Только не сейчас.
— Мне хочется, чтобы твой визит был приятным, Фрэнк, но я не могу думать об этом, когда понимаю, что ты приехал сюда только для того, чтобы уговорить меня уехать. Я просто хочу, чтобы ты понял меня. Я никуда не уеду. Я останусь здесь, пока не придет время покинуть остров. И вот тогда я приеду навестить тебя.
— Есть и еще одна причина, в силу которой тебе необходимо уехать со мной, — тихо проговорил отец. Дрожь пробежала по ее спине. — Комитет сената по иностранным делам хочет, чтобы ты дала свидетельские показания. Они приняли решение пересмотреть линию нашей политики в Центральной Америке и желают заслушать очевидцев последних событий в Сан-Хименесе. По правде говоря, они требуют.
— И ты все это знал с самого начала. — Голос ее был едва слышен.
— Да.
— Значит, ты приехал только из-за этого, да? — Где же удивление, которое она должна сейчас испытывать? — Ты заставил меня поверить в то, что тебя волнует мое здоровье. Мое благоденствие.
— Но это действительно так. Как бы там ни было, твое здоровье сейчас важнее всего. Слушания состоятся через три недели, и мне хотелось, чтобы ты несколько недель отдохнула, прежде чем предстанешь перед ними. Если бы ты была домохозяйкой, Хоуп, ты бы ни за что не оказалась впутанной в эти события. Вот почему мне не хотелось, чтобы ты занималась одной лишь карьерой. Карьера отнимает у жизни все, включая и моменты счастья. Я-то знаю. — Он закрыл глаза, страдая. — Любовь и моменты любви не могут появиться, если оба человека целиком поглощены своей карьерой.
