— Знаешь, этот тип наверняка не единственный, кто участвует в церемонии открытия… — принялась было объяснять Виттория, одновременно оглядываясь вокруг, чтобы не встречаться взглядом со своей подругой.
Но посмотрев куда-то в глубь толпы, она вдруг мгновенно умолкла, затем, просияв лучезарной улыбкой, отступила в сторону, за спину высокой женщины в бордовом платье.
— Что с тобой? Куда ты? — удивленно спросила Лаура.
Но Виттория, пробормотав в ответ что-то невнятное, стала медленно отступать еще дальше. Пытаясь понять причину столь странного поведения своей подруги, Лаура устремила взгляд в том же направлении… и замерла от нахлынувших на нее противоречивых чувств, увидев приближающегося к ней в сопровождении высокого мужчины Ренато.
Некоторое время он, настойчиво подталкиваемый Карло, пробирался сквозь толпу, не замечая взгляда Лауры.
— Какого черта ты притащил меня сюда? Хотя я догадываюсь… Я всегда подозревал, что в твоей душе таится беспощадный изверг… И вот теперь он наконец вырвался наружу, желая насладиться моим унижением… — ворчал он в ответ на все попытки Карло ускорить продвижение своего друга к предмету его пока еще незамеченного обожания. — Да перестань ты толкаться… Не хватало еще, чтобы я кого-нибудь опрокинул на пол и нас выдворили отсюда за нарушение общественного порядка, — раздраженно проговорил он. — Представляю себе новые журнальные заголовки: «Знаменитый шоколатье устроил драку на фестивале», «Творческий кризис Ренато Вителли обернулся бессмысленной агрессией»… или еще того хуже «Знаменитая жертва несчастной любви»… — Ренато вдруг умолк на полуслове, стремительно вскинув голову в запале все новых предположений и увидев стоявшую всего в нескольких метрах от него Лауру.
Они смотрели друг другу в глаза, не двигаясь с места, не нарушая волшебства этих мгновений ни единым жестом, ни единым взмахом ресниц. И наблюдавший за этой волнующей сценой Карло вдруг подумал, что если бы время и в самом деле могло остановить свой бег, то оно непременно бы сделало это, залюбовавшись неизъяснимой трогательностью и красотой двух долгих взглядов, не замечавших никого и ничего вокруг. Но, к сожалению, ни одну секунду, какой бы прекрасной и неповторимой она ни была, не может продлить даже само время. И, очнувшись от магического воздействия этих коротких, но ярких, словно вспышки молнии секунд, Ренато уже перешел во власть новых, стремительно ускорявших последующие события. Преодолев те несколько метров, которые отделяли их с Лаурой друг от друга, он тихо проговорил:
— Здравствуй… Не ждал тебя здесь увидеть…
Лаура бросила нерешительный взгляд на Карло, который все еще стоял рядом, рассудив, что присутствие надежного друга не помешает Ренато в такой ответственный для него момент.
— Но… Твое приглашение нам передал синьор Деларио… Это ведь вы, не так ли? — обратилась она к Карло.
Тот поспешно закивал.
— Да, конечно, это я.
— Какое приглашение? — недоуменно спросил Ренато.
— На фестиваль… Чтобы увидеть мой эскиз… Вернее, твою работу… — сбивчиво проговорила Лаура, начиная подозревать, что Ренато не имеет никакого отношения к их с Витторией приезду в Перуджу.
И ее подозрения нашли подтверждение, как только Ренато, медленно повернувшись к своему другу, поинтересовался угрожающим тоном:
— Так ты, оказывается, приволок меня сюда именно для того, чтобы я смог полюбоваться на свою собственную работу?
Карло вытянул ладони вперед в успокаивающем жесте.
— Ты только не волнуйся. Я тебе сейчас все объясню…
— Правда? Тогда начни с объяснения, о каком эскизе, воплощенном мною в шоколаде, идет речь? — тоном, не предвещавшем ничего хорошего, поинтересовался Ренато.
— Понимаешь, мы хотели сделать тебе сюрприз… Вот увидишь, вулкан, созданный Лаурой, обязательно займет первое место на этом фестивале… — стараясь улыбаться как можно непринужденнее, заверил его Карло. Потом, бросив осторожный взгляд на Лауру, продолжил: — Он вам обоим понравится… Я создавал его с лучшими работниками нашего шоколадного дома…
Но Лаура, не дожидаясь дальнейших объяснений, уже бросилась к выходу, расталкивая участников фестиваля. Не обращая внимания на сердитые возгласы, она пробиралась к вожделенным дверям, из последних сил борясь с подступавшими к горлу слезами. Слезами обиды, разочарования, отчаяния, обманутой надежды…
Оказавшись наконец на улице, она принялась лихорадочно оглядываться по сторонам, не зная, в каком направлении ей продолжить путь, как вдруг услышала за спиной громкий крик:
— Лаура! Лаура, подожди! — Ренато, выскочив из дверей, бежал за ней, продолжая восклицать какие-то слова, тонувшие в порывах необычайно сильного в этот день ветра.
Его галстук метался на бегу из стороны в сторону, а пиджак едва не слетал с плеч, подхватываемый бесшабашной удалью стихии. Увидев, что он приближается к ней, Лаура, определившись наконец с направлением, бросилась бегом в сторону собора Сан-Лоренцо. Но через несколько секунд Ренато догнал ее и, поймав за запястье, решительно повернул к себе.
— Прости меня, я должен был сказать совсем другое… Я должен был совсем по-иному отреагировать на слова Карло… — борясь с ветром и прерывающимся дыханием, проговорил он.
— Уже поздно… Ты сказал то, что сказал… — пытаясь высвободиться и скрыть струившиеся по щекам слезы, ответила Лаура.
— Неправда. Никогда не поздно признаться в собственных ошибках и попросить за них прощения у любимого человека, — твердо возразил Ренато, еще сильнее сжав в ладони ее запястье.
Лаура подняла на него недоверчивый взгляд.
— Да, любимого, — опередив готовые сорваться с ее губ слова, повторил Ренато. — Я люблю тебя, и это я виноват в нашей разлуке… Все это время я ни на минуту не переставал думать о тебе… Я так часто вспоминал тот день, проведенный рядом с тобой, нашу прогулку по улочкам Сполето… Мысленно видел каждую твою улыбку, каждый жест, каждый твой взгляд, каждый оттенок твоих зеленых глаз… Я понимал, что сам обрек себя на эти страдания… Но ничего не мог поделать с собой… Не решался ничего поделать… И сейчас, когда Карло признался в том, что ты придумала эскиз, представляющий нашу фирму…
— Я не знала о том, что тебе ничего не известно… — начала было Лаура.
Но он осторожно приложил палец к ее губам.
— Не надо… Я все равно не позволю тебе ничего сказать… Потому что буду говорить сам… Возможно, слишком долго и не очень красноречиво, зато искренне… Поверь, каждое слово мне подскажет душа… Я ведь так долго не позволял выговориться ни ей, ни себе, что теперь уже ничего не смогу с нами обоими поделать…
