Именно там находилась его изящная яхта, судно, которое сыграло такую драматическую роль в жизни Элейн и в его собственной, как показали дальнейшие события. Если бы Элейн не оказалась на борту яхты, они с Кимоном никогда бы не поженились, потому что попрощались бы в украшенной цветами гавани Мандраки на Родосе. Она снова взглянула на человека, стоящего внизу. Как долго он здесь находится, молчаливый и одинокий? Элейн почувствовала боль в сердце. Даже не увидев его лица, она почему-то поняла, что Кимон погружен в несчастные раздумья.
Для званого обеда Элейн купила белое платье. Она вышла из своей комнаты в тот момент, когда Кимон вышел из своей. Его комната находилась немного дальше по широкому коридору, пол которого покрывал толстый ковер. Кимон окинул Элейн взглядом черных глаз и наконец посмотрел ей в лицо. В нем чувствовалось презрение, но и печаль… да, никаких сомнений; это было заметно в тенях, которые отбрасывали серебряные и позолоченные настенные лампы. В нем было и одиночество.
Как странно, подумала Элейн, спрашивая себя: может быть, он все-таки уезжал из дома не для того, чтобы проводить это время, как предполагала она, с женщинами? Узнав, что Элейн выходит за него замуж, Эстелла рассказала, что у него очень много финансовых дел. Сестра не могла не добавить, что Элейн очень повезло, хотя она не одобряла мысль о браке, в котором, по ее мнению, было слишком много ограничений, не говоря о том, что браки часто распадаются в наши дни, когда женщины не до такой степени зависят от мужей.
Может быть, подумала Элейн, когда они с Кимоном разглядывали друг друга в коридоре, он занимается исключительно деловыми вопросами… И все же она не могла представить, что он ведет себя как холостяк. Разве мужчина на борту «Лето» не дал понять, что он очень влюбчив?
Муж заговорил, оторвав ее от размышлений:
— Не забудь, что я тебе сказал — ты вдова.
— Я не забуду. — На нее нахлынули смешанные чувства: нежность и искреннее раскаяние. Она вновь чуть не выложила ему всю правду. В последнее время Элейн припоминала, как, поразмыслив над обстоятельствами его приезда в Англию и предложения руки и сердца, она неожиданно для себя пришла к выводу, что надо было судить не только по тому, что находилось на поверхности. Но она всегда возвращалась к суровой реальности — Кимон заявил ей, что сделал предложение только потому, что желал ее.
— Вот и хорошо, — решительным тоном ответил Кимон. Момент был упущен, теперь она не могла признаться. — Если ты меня подведешь, то пожалеешь об этом. Я тебя уже предупреждал.
Элейн покраснела, заметив его враждебность, она произнесла тихо и с достоинством, от которого его глаза почему-то засверкали стальным блеском:
— Может быть, мы спустимся вниз? Джинкс спит. Она может услышать, как мы разговариваем.
Кимон все еще оставался враждебным, но, когда Элейн упомянула о ребенке, в нем, казалось, произошла перемена. Он даже спросил о ней. Элейн рассказала, что Джинкс упала, умолчав о причине, но Кимон захотел узнать, как именно это произошло. Элейн ничего не оставалось, как открыть и это. Он нахмурился и покачал головой потом долго и пристально смотрел на жену и наконец прямо сказал, что она понятия не имеет, как надо воспитывать ребенка. Услышав его замечание, Элейн покраснела, но при этом испытала парадоксальное облегчение — ведь он обратил внимание на Джинкс. Может быть, он заинтересуется ребенком и позаботится о ее дисциплине. Тогда у Элейн упадет гора с плеч. Ведь она хотела, чтобы Джинкс выросла воспитанной, чтобы всегда нравилась людям. Сейчас она, конечно, им нравилась, но с возрастом у нее уже не будет таких оправданий.
— Я прекрасно знаю, что веду себя с ней недостаточно твердо, — откровенно признала Элейн. — Тетя Сью всегда так и говорила… что Джинкс нужен мужчина… — Она замолчала, потому что эти слова вырвались у нее сами… вернее, она не собиралась говорить такие вещи Кимону. Она говорила их самой себе и часто соглашалась в этом с тетей.
Кимон погрузился в молчаливые размышления. Он понаблюдал за тем, как краснеет Элейн, а потом спросил, не упоминая о ее невольном замечании:
— А ее раны? Она сильно ушиблась?
— Разбила голову и нос… шло много крови. Потом обожгла руку из-за трения. По-моему, очень плохо.
К удивлению Элейн, лицо супруга омрачилось, когда она рассказывала об ушибах Джинкс. Он вновь осуждающе покачал головой, и она покраснела еще сильнее.
— Ее надо обуздать. — У него вырвался легкий вздох.
Элейн в изумлении всмотрелась в лицо Кимона, пытаясь понять его мысли. Могло показаться, что он давно уже обращает внимание на Джинкс, а не полностью ее игнорирует, как предполагала Элейн.
— Ты говоришь, что она сильно поранилась?
— Ее голова и нос в порядке… и она почти не жаловалась на руку, но, по-моему, скоро начнет.
Продолжая на него смотреть, Элейн обнаружила, что у нее стало легче на сердце. Ведь он впервые заговорил с ней вежливо с того самого дня, когда она открыто солгала, сказав, что Джинкс — ее дочка. Тогда Элейн не сомневалась — она почувствует удовлетворение, если муж поверит, что его обманули.
— Чем ты намазала ожог?
— Какой-то мазью из тюбика, который нашла в аптечке. Джинкс сразу же стало легче.
— У меня есть отличное средство от ожогов. Жаль, что ты не сказала мне сразу. Но посмотрим, что будет дальше. Завтра ей нельзя идти в школу, а то может столкнуться с другими детьми.
Они отошли от двери в спальню Элейн и теперь стояли на верхней ступеньке широкой извилистой лестницы. Кимон, высокого роста, одетый в безукоризненный костюм из светло-серого мохера. Возле него — Элейн, миниатюрная и грациозная. Внезапно она вспомнила, что ее тетя говорила о критянах: «…похожие на орлов люди, более гордые, энергичные, высокие и прямые, чем все остальные греки. Они шагают большими шагами, идут, как короли по дорогам, которые другие люди интуитивно них освобождают». Ей тут же вспомнились сцена на корабле — завистливые взгляды, которые на них бросали, слова Донны: «Он действительно очень привлекательный мужчина, так что, по-моему, каждая девушка на борту тебе завидует. Ведь он оказывает тебе внимание». Как она радовалась этой иллюзии и как недолго это длилось, подумала Элейн.
Она почувствовала знакомую боль в сердце.
Кимон, нежный влюбленный, внимательный ее собеседник, щедрый друг, который покупал ей все, что она могла пожелать, и более того. Это воспоминание принадлежало ей, и она сохранит даже несмотря на то, что, со своей стороны, Кимону лишь хотелось завоевать ее доверие, чтобы завлечь на борт яхты.
