– Значит, у вас все замечательно? Ну тогда я за вас рад!.. – Он помолчал. – Мэгги, у тебя это пройдет, потому что он бросит тебя. Ты переболеешь этим французиком и все равно вернешься ко мне. Зачем тебе еще одна душевная рана?
– Так ты же хочешь развода.
– Я не хочу развода. Но могу пойти на него, потому что… Мэгги, я люблю тебя. Ты во мне – неизлечима. У меня всегда будут сидеть в сердце три дня…
Ей и самой, несмотря ни на что, было дорого это воспоминание.
– Грег, не надо так! – Вино вдруг резко стало выветриваться под наплывом эмоций.
– … Те три дня, наши первые и единственные три дня взаимной любви. Ведь я знаю, что тогда, в первый раз, ты любила меня. Хоть краешком своего сердца, но любила. Это будет жить во мне сладкой болью. Возвращайся ко мне быстрее.
Она уткнулась головой в его грудь. Сколько раз она делала это? Какое твердое, родное плечо. Он стал ближе Майкла всего за полгода. Ей было страшно его отпускать.
– А вам я сочувствую, молодой человек. – Сказал он кому-то, и Мэг, судорожно вскинув голову, увидела Алекса. – Вы не сможете быть долго с моей женой по причине вашей легкомысленности. Такую, как она, можно полюбить только навсегда, а вы на это не способны. – Она вздрогнула от этих слов, ведь то же самое говорил и Алекс когда-то.
Грег тяжелой походкой уходил от них.
– Если ты жалеешь его, значит, между вами не может быть любви, – сказал Алекс, как ни в чем не бывало, будто они не прерывали разговор.
Она вспомнила, каким сильным и взрослым казался ей Грег, а потом он стал ручным и очень родным, что же он будет делать без нее?
– Как ты повзрослела за этот год! Ты чувствуешь ответственность за него. Не надо горевать, Мелани подхватит его, как знамя, упавшее на поле брани. Она сегодня явилась ко мне в агентство и долго прощупывала почву, пока я ей не сказал напрямик, что Грег свободен.
– Алекс! Да ты что! А если бы я… Почему ты был заранее уверен?
– Потому что ты приехала за мной во Францию. Ты приехала ко мне, Мэг, и больше ни к кому. Я это понял еще в прошлом году, когда ты запрыгнула в мою машину…
– Алекс! – Мэг захотелось расплакаться от счастья, захотелось стоять вот так вечность и сходить с ума оттого, что руки просто держат его. Его! От кого она избавлялась целый год. Кто приходил во снах, чьи глаза опутывали и лишали последней воли…
– Мэгги, поверь, наконец, ты – моя судьба. Помнишь, я сказал тебе об этом?
Они стояли в центре сквера, в ушах у Мэг оглушительно звучала музыка, переворачивая с ног на голову все на свете. Ей даже показалось, что мир вокруг них стал медленно кружиться, в такт этому вальсу. Откуда-то издалека до нее долетал голос Алекса:
– Я боялся тебя. Я боялся, что со мной случится то же, что и с твоим Грегом. До тебя мне ни одна женщина не была так сильно близка. И вдруг – «случайный попутчик»… Мы так подходим друг другу, подумал я в тот вечер, я кладу ее ладошку в свою – и все! И они сходятся, как будто природа вылепила нас друг для друга. – Алекс держал перед глазами их руки, и солнечные лучи струились через них.
Весь этот год, что мы провели в мучительных попытках доказать себе и друг другу, что мы – посторонние люди, я уже любил тебя. Уже было поздно что-либо доказывать. Мы оба любили, правда?
– Да! – Она совершенно потеряла голову, то ли от вина, то ли от вальса.
– Мэг, прости меня, я как ребенок бегал от тебя, а все вокруг смеялись. Всем все было видно, а я еще пытался спасти свою свободу.
– Не надо, Алекс. Я могу сказать про себя то же самое. – Мэг говорила, но не слышала собственного голоса, она снова смотрела кино, с главной героиней, так похожей на нее. – Главное, что у нас хватило мужества признаться в этом хотя бы через год. Хотя за это время многих ошибок можно было избежать, но… «Мадемуазель, я только что расстался со своей женщиной, а вы запрыгиваете в мою машину и просите увезти. Может, это судьба?» – помнишь?
Они стояли на площади и смотрели друг на друга, а весь мир двигался вокруг: сквер, скамейки, голуби, старушки с зонтиками – все это сначала медленно, потом с нарастающей скоростью стало летать вокруг них, поднимая вихрь знакомой уже мелодии.
– Что это за музыка? Я постоянно ее слышу с тех пор, как во Франции.
– Ян Тирсен.
– Да? Подожди, а ты откуда знаешь?
Алекс рассмеялся:
– Да вот же она, давно играет из раскрытого окна автомобиля. Похоже, его забыли здесь, оставив нам, как музыкальную шкатулку… А мне она напоминает времена моего детства.
Французская гармошка и скрипка захлебывались в любовном дуэте, и Мэг казалось, что они тоже танцуют вокруг них. Вот он, миг счастья. Миг исполнения желания. Несколько коротких секунд, которые никто и никогда не может поймать. А сейчас время остановилось, и они замерли в этом мгновении.
– А ведь вы состряпали заговор. – Мэг по очереди оглядела Алекса и Натали. – Точно – заговор. Одна меня выманила в агентство, а другой там поджидал и организовал «случайную» встречу.
– Все, что с нами происходит, – это цепь преднамеренных случайностей, судьба, если хотите, – начал Оскар.
– Это ты с кем сейчас разговариваешь? – Алекс и Мэг переглянулись.
Вся четверка сидела в кафе на углу, с тем самым утренним барменом, который теперь с улыбкой косился на них.
– Да так. – Оскар пересадил Натали к себе на коленку, и та блаженно прижалась к нему щекой. – Наброски для очередного эссе в местный журнал. В Париже меня любят больше, – он выразительно посмотрел на Натали, – вот я и решил все бросить…
– Я не верю своим ушам! – Мэг даже привстала. – Оскар, насколько я понимаю, ты сделал это в третий раз?
– Что «это»? – хором спросили Алекс и Натали.
– Бросил университет!
– Да нет, не бросил! Не бросил. Мы тут посоветовались, и я решил перевестись в Сорбонну. Правда, на другой факультет. На литературный. Теперь мы все будем в Париже.
Мэг не хотелось говорить об этом при Алексе, но любопытство победило:
– Ну а как же папа? Он ведь тебя съест.
– Он только что сказал, что ему все равно. Они с маман уехали куда-то далеко и надолго. Каждый человек свободен в своем выборе. Прямо так и сказал. Похоже, кое-кто его кое-чему научил… Итак, все, что с нами происходит, – это цепь случайностей… Я снова цитирую себя. Когда нам кажется, что мы в состоянии что-то изменить, то мы всего лишь удлиняем путь к счастью. Ведь все, что произошло с нами сейчас, могло случиться еще год назад…
