Ознакомительная версия.
Никогда. Ни за что на свете. Он продолжал удерживать дверцу.
— Пообещай, что позвонишь мне после разговора с ними.
— Зачем?
Он пожал плечами, так как не знал, что сказать. Он волновался за нее. При мысли о ребенке его сердце сжалось.
— Потому что тебе нужен друг, — неуверенно произнес он. — Тот, кто тебя понимает.
Какое-то время она внимательно смотрела в его глаза, затем, не произнеся ни слова, со стуком захлопнула дверцу и поехала прочь.
Тихо выругавшись, Сэм сел в машину и поехал за ней. На перекрестке она повернула налево. Мгновение он колебался, потом повернул направо и отправился домой. Предстояло решить, как рассказать брату о последнем развитии событий в трагической саге о его бездетности.
Женщина, вынашивающая его ребенка, волнующе привлекательна. Он не планировал заводить ребенка, но случай навечно связал его с Эмелией.
— Мне нужно кое-что вам сказать.
— Но, прежде чем ты расскажешь, пойди и посмотри, что делает в детской Брайан, — сказала сияющая свекровь Эмелии, взяла ее за руку и провела в комнату.
Свекор разрисовал паровозиками, мишками и буквами алфавита бордюр на стене детской. Рисунки оказались немного неровными и смазанными, но были сделаны с любовью. Джулия и Брайан нетерпеливо ждали реакцию Эмелии, которой захотелось расплакаться.
С трудом сглотнув, она отвела взгляд в сторону.
«До чего же тяжело».
— Я получила письмо от директора клиники, — резко произнесла она до того, как струсила и пошла на попятный. — Мне пришлось пойти туда и поговорить с ним. Возникла проблема.
— Проблема? Какая проблема? Мы ведь погасили последний счет, верно, Брайан? Мы оплатили все расходы.
— Дело не в деньгах. Это из-за ребенка, Джулия.
Лицо свекрови побледнело и вытянулось. Эмелия огляделась и поняла, что не может разговаривать в детской, обустроенной с такой любовью.
— Мне нужно выпить чаю, — сказала она и отправилась на огромную кухню, зная, что свекор и свекровь последуют за ней. Включив чайник, она уселась.
Они сидели лицом к ней за столом, за которым в детстве сидел Джеймс. За этим столом когда-то частенько располагались они все.
— Произошла ошибка, — тихо сказала Эмелия. Ее сердце бешено стучало, пока она готовилась выбить почву у них из-под ног. — В лаборатории клиники. Они оплодотворили яйцеклетку спермой другого мужчины.
Джулия Иствуд закрыла руками рот.
— Значит, ребенка вынашивает другая женщина? — спросила она в изумлении, когда смогла говорить.
— Нет, — произнесла Эмелия. — Это мой ребенок. Хотя Джеймс не приходится ему отцом. Отец ребенка — другой мужчина.
— Так где его ребенок? — истеричным тоном спросила свекровь. — От него забеременела другая женщина? Она должна будет его отдать. Брайан, ей придется, мы не можем взять этого…
— Джулия, ребенка нет, — сказала Эмелия, стараясь говорить решительно. — Эмбрионы умерли до имплантации.
Она подождала, пока до них дойдет смысл ее слов. Глаза Брайана наполнились слезами, он закрыл их. Лицо Джулии перекосилось, когда она поняла, что произошло. Она закричала — так же, как в тот миг, когда Джеймс испустил последний вздох. Как будто она снова потеряла сына.
Эмелия сжала руку женщины:
— Джулия, мне так жаль.
Но та никак не отреагировала на прикосновение Эмелии, а только повернулась к Брайану, упала в его объятия и разрыдалась. Эмелии ничего не оставалось, как оставить их наедине с горем и пойти собираться.
Она не взяла с собой ни одной детской вещи. Как сказал Сэм, ни одна из них не принадлежала ее ребенку. Поставив чемодан в автомобиль, она вернулась в спальню, переложила оставшиеся вещи в гардероб — туда, где лежали вещи Джеймса, и, в последний раз прикоснувшись к часам, обручальному кольцу и дневнику мужа, пошла в кухню.
Открыв холодильник, Эмелия беспомощно уставилась на бутылку с молоком и открытую упаковку салата. Она быстро приготовила себе сэндвич и попила молока, ибо так и не притронулась к чаю, затем отнесла сэндвич в автомобиль, чтобы перекусить позже, и вернулась в дом, желая попрощаться.
Они сидели на кухне, где она их и оставила, будто прошло всего пять минут, а не два-три часа. Подходя к кухне, она услышала разговор на повышенных тонах и замерла на месте.
Джулия что-то сказала, но Эмелия не расслышала ее слов. Затем Брайан достаточно отчетливо произнес:
— Если бы у меня было малейшее представление о том, какие страдания это повлечет за собой, я никогда не позволил бы тебе уговорить его подписать то соглашение.
— Я не выдержу, если потеряю его, Брайан! Ты должен понять…
— Но ты его потеряла, Джулия. Ты уже его потеряла. Он едва понимал, что за документ подписывает…
— Он понимал!
— Нет! Он не соображал, что делает. А ее слова о том, что она ужасно хочет родить от него ребенка, были ложью.
— Но ты позволил этому произойти! Ты никогда и словом не обмолвился…
— Потому что тоже этого хотел, но был не прав. Джулия. Мы ошибались. А теперь…
Эмелия вошла в кухню и откашлялась. Они резко умолкли и уставились на нее, пока она старалась побороть внезапный прилив гнева, выплеснув который она ничего бы не изменила. Ей хотелось потребовать от них объяснения, но она не была уверена, что выдержит этот разговор. Лучше ей убраться отсюда.
— Я уезжаю, — равнодушно сказала она. — Свои вещи я оставила в гардеробе. Я заберу их, когда найду жилье. Все вещи Джеймса остаются у вас. Знаю, вы захотите их сохранить. Я ничего не взяла из детской.
— Но как же… Что нам с ними делать? — спросила Джулия и снова расплакалась.
Брайан обнял жену и одарил Эмелию мимолетной, едва заметной, смущенной улыбкой, посмотрев на нее поверх головы Джулии.
— До свидания, Эмелия. И удачи тебе, — сказал он.
Кладя ключи на стол, Эмелия с горечью вспоминала о том, как Джулия и Брайан просили ее чувствовать себя у них как дома. Их благосклонность закончилась, как только она стала для них бесполезна. Она кивнула и вышла из дома до того, как ей удалось спросить, что Брайан имел в виду, говоря, что это Джулия уговорила Джеймса подписать соглашение. Вероятно, он дал свое согласие на использование его спермы для зачатия ребенка, о котором они так мечтали.
А потом они убедили Эмелию пойти на столь серьезный шаг. В тот момент она ни о чем таком и помышлять не могла, но свекор и свекровь доконали ее. Они стали уговаривать ее на следующий день после похорон.
Эмелия была в ярости из-за того, что они лгали ей. Но еще сильнее она злилась на них потому, что они измывались над Джеймсом, донимая его требованиями подписать соглашение. А ведь он был таким слабым и уязвимым, до его смерти оставалось несколько дней или часов.
Ознакомительная версия.
