Она наклонилась к нему и поманила его пальцем. Когда он наклонился, она сказала громким шепотом:
– Но у меня в багажнике есть клюшка для гольфа.
Она захохотала.
– Как это вы умудрились напиться полутора бутылками пива?
– Я же говорила, что не умею пить. Я хороший бармен, но пить не умею.
– Бармен?
– Ага. Пока училась в колледже, все время работала барменом. Чертовски хорошо получалось.
– Где вы учились?
– В Б… Гм, в Беркли.
Он улыбнулся.
– Я догадывался, что вы из Калифорнии. Калифорнийская девушка.
Она тоже улыбнулась.
– Догадывался? Ха! Как раз в точку. Самая настоящая калифорнийка. Всю дорогу жила в Калифорнии.
Она была в Калифорнии всего лишь один раз, когда еще училась в одном из младших классов и ее возили в Диснейленд. Она потерла руками свое лицо, которое начинало странно неметь, затем отпила еще глоток пива.
Он тоже пару раз приложился к своей бутылке, затем сказал:
– Бармен, хм?
– Да, первоклассный. Манхеттен: одна часть вермута, две части виски и чуточка горького пиба – тьфу, пива. Драй Стинджер: одна часть лимонного сока, две части белого мятного ликера, шесть частей бренди. Холодный дайквири…
Он засмеялся и поднял вверх руки:
– Верю, верю. Здесь в этих краях у нас по большей части заказывают пиво, бурбон с содовой и маргаритас. Думаю, с этим вы бы справились?
– Конечно. А что?
– У меня такое чувство, что вы могли бы найти здесь работу, а я мог бы найти себе бармена.
Она снова потерла свое лицо.
– Парень, а могла бы я найти здесь хороший бифштекс? Чтобы мясо было вот такой толщины, – она показала пальцами толщину, которая выходила равной полутора дюймам. – И вареный картофель с кислыми сливками.
Он захохотал.
– Посмотрим, смогу ли я сварганить что-нибудь в этом роде. Но вообще-то я говорил не о мясе. Я говорил о деньгах.
Она нахмурилась и осторожно взглянула на него.
– У меня нет денег.
Она снова поманила его пальцем, и он придвинулся к ней.
– Запомни, что я тебе сказала: у меня нет ни одежды, ни денег. Ни одного цента. Зато у меня есть клюшка для игры в гольф.
Она захихикала.
– И еще сумка для гольфа. И еще связка других клюшек для гольфа. И ботинки.
Она подняла забинтованную ногу.
– Фу-ты.
Она заглянула под стул и нашла там свои ботинки, после чего нагнулась, подхватила один башмак и водрузила его на стол.
– Ты играешь в гольф? Могу составить тебе хорошую компанию.
Он улыбнулся:
– Наверное, нам надо подождать, пока ты не протрезвишься.
Она выпрямилась.
– Я аб-бсолютно трезва. Я выпила всего лишь две бутылки пива.
– В одном я, по крайней мере, убежден – можно не волноваться, прибыль ты не пропьешь.
Она нахмурилась, и у нее на лбу появилась большая морщина.
– Какую прибыль?
– Прибыль «Запасного козыря». Я предлагаю тебе временную работу в баре в качестве бармена и комнату, чтобы ты там… могла бы повесить свое полотенце. Ты могла бы начать работать прямо сейчас, ведь так?
– Да, но… но ты же совсем не ЗНАЕШЬ меня.
– Уже узнал. Мы же вот уже как два часа пьем вместе, а я отлично разбираюсь в людях. Да стоит лишь взглянуть в твои карие глаза, чтобы понять, что ты чиста как божий день. Еще по одной пива?
Он поднялся. Она посмотрела на него сквозь свои коричневые линзы, которые скрывали настоящий, голубой, цвет ее глаз, и сказала:
– Почему бы и нет?
Когда она проснулась, то обнаружила, что находится в какой-то незнакомой комнате на незнакомой кровати. Она ощутила во рту неприятный вкус, а голова болела так, словно ей в ухо засыпали десять упаковок арахисовых орехов.
Она скосила глаза, пытаясь разобрать, что это за комната, а также вспомнить, кто она сейчас и где находится. Откуда-то издали в комнату проникало слабое красноватое свечение, которого было явно недостаточно, чтобы как следует рассмотреть комнату. Выступали только контуры мебели. Она стала шарить рукой в поисках лампы, неожиданно наткнулась на нее, нащупала выключатель и включила свет.
Комната была небольшой и плохо обставленной. В ней находилась кровать, комод, прикроватная тумбочка. Шершавая керамическая лампа, которую она нащупала, была выполнена в виде ковбойского сапога. В качестве абажура у нее была использована настоящая коровья шкура, на которой все еще оставались настоящие волоски. Напротив вдоль всей стены протянулась полка, нагруженная десятками разнообразных трофеев. Один угол комнаты был занят седлом, другой – грудой картонных коробок, поставленных одна на другую.
Ах, да. Это – «Запасной козырь». Задняя комната. И Нид. Нид Чишолм. Она вспомнила его. Разве можно было его забыть?
А она была… Кейт. Кейт Миллер.
Воспоминания о вчерашнем вечере были смутными. Она вспомнила и имя юноши. Джимми Джоу. Или Билли Джоу. Нет, Билли Боб. Правильно, Билли Боб. Он пригнал ее «порше», а затем приготовил им целый пакет бутербродов с барбекю.
Они с Нидом весь вечер ели и пили пиво. Пиво. Ее передернуло.
Никогда в жизни больше не возьмет она в рот этой гадости. Незадолго до полуночи она прекратила пьянку, забрала у Нида его рубашку и доплелась до этой комнаты. Нид же остался пить еще.
Кейт приподнялась, отодвинула возле себя штору и выглянула из окна. Она увидела карликовые дубы, мескитовые деревья и каменистые холмы, едва вырисовывающиеся в предрассветной мгле. Она снова плюхнулась на подушку и попыталась заснуть, но ее мозг уже работал и отказывался подчиняться.
За ним включилась совесть, которая стала непрестанно мучить ее.
Очень сильно.
Она оказалась свидетелем преступления, серьезного преступления. СНОВА, черт возьми! Ну почему из всех людей, которые жили на свете, именно ЕЙ приспичило оказаться на том балконе?
Ей следовало быть хорошим гражданином, вызвать полицию, дать свидетельские показания. Но она уже выяснила для себя, как это ужасно – быть хорошим гражданином в такой ситуации. Это совсем не похоже на те прекрасные истории, которые показывают в фильмах. Когда-то она имела несчастье увидеть, как два наемных убийцы прикончили больного во время ее смены в больнице, после чего и ее личная жизнь, и ее работа превратились в настоящий ад.
Целый год от нее не отходила вооруженная охрана. До тех пор, пока она не дала свидетельские показания, затронув интересы очень крупных преступных банд. Затем в связи с опасностью для ее жизни ей предложили воспользоваться федеральной программой охраны свидетелей. Она согласилась, и это было непростое решение. Ей пришлось пожертвовать всем: своим именем, своей семьей, своей работой, которую она так любила… Даже своим женихом.
