День святого Валентина - Морган Монкомбл

Я думаю о своих родителях, братьях, а потом о сожителе по комнате, который, вероятно, даже не узнает, что меня нет.

Я хочу сказать ей, что я хороший мальчик, и что с вероятностью 90% со мной такого никогда не случится. Я даже никогда не курил косяк, а в старших классах не было недостатка в возможностях.

— Сложный вопрос. Моя мать подумала бы, что это была ошибка, отец, вероятно, подумал бы, что это наркотики — он считает, что все журналисты принимают наркотики из-за стресса. Мои братья предположили бы что-нибудь глупое, например: недобровольное непристойное обнажение.

— С чего бы им предполагать что-то подобное? — возмущенно говорит она, колеблясь между весельем и беспокойством. — И потом, "недобровольно"?

— Потому что я так поступаю... Я — ходячее бедствие, правда. Как правило, это то, что может случиться со мной.

Она принимает объяснение с тонкой улыбкой, а я только сейчас понимаю, как плохо я себя продаю. Я четко говорю ей.

— Чудак на виду!

Нравится ли ей то, что она видит? Жалеет ли она о том, что осталась? Понятия не имею. Одно я знаю точно: я поблагодарю Николя и Марион, когда увижу их в следующий раз. Даже если я, скорее всего, ел рис, приправленный слюной официантки.

— В какой вид спорта было бы интереснее всего играть, когда ты пьяна?

— Я не пью алкоголь — да, я скучная, и всё, что мне приходит в голову, кажется чрезвычайно опасным — опять же, скучно, — но я бы выбрала... баскетбол. Нет, танцы! В любом случае, на это было бы интересно посмотреть.

— Ты совсем не скучная, — говорю я, не задумываясь.

Она опускает глаза, смущаясь, но я вижу её улыбку, и этого достаточно.

— Ещё вопрос, — говорит она, подумав. — Эм-м... Если бы твоё двенадцатилетнее "я" вдруг оказалось в твоём двадцатишестилетнем теле, что бы оно сделало в первую очередь?

Я гримасничаю. Мне не приходится долго думать, и мне стыдно за это.

— Поверь мне, ты не хочешь знать, что бы он сделал.

Она нахмурила брови, любопытствуя, прежде чем понять. Она открывает рот и бросает полотенце мне в лицо, а я разражаюсь смехом.

— Это отвратительно!

— Это правда, — смеюсь я. — А что насчёт тебя?

Кажется, она не хочет мне говорить. Я играю бровями, чтобы заставить её признаться, и она вздыхает.

— Ладно, я, наверное, проведу добрый час, восторгаясь своей грудью.

— Ох, понятно.

— А теперь меня осуждают...

— О, нет, всё в порядке.

Я слишком поздно понимаю, что Поппи перестала смеяться. Я думаю, что обидел её, но она смотрит в точку за моим плечом со странным выражением на лице, красные пятна нежно поднимаются к её щекам. Я поворачиваюсь, как раз когда появляется девушка, смотрящая на меня.

— Валентин?

Я прочищаю горло и выпрямляю позвоночник, стресс возвращается. Что я сделал?

— Да?

— Добрый вечер, — мягко говорит она в сторону Поппи, а затем поворачивается ко мне, и на её лице появляется натянутая улыбка. — Что происходит...?

Я не понимаю вопроса. Я понятия не имею, что происходит. Я молчу, мой рот полуоткрыт, я не могу ничего сказать. Поппи смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто не знает, куда себя деть.

— Я... Простите?

— У нас была назначена встреча на одиннадцать часов, я опоздала немного, извините, — улыбается мне новоприбывшая. — Здесь невозможно припарковаться.

Я напрягся. Безумная мысль закрадывается в мой мозг, но я автоматически отталкиваю её. Это невозможно. По крайней мере, я так думаю. Она...? Я поворачиваю голову к Поппи, которая виновато кусает губу. О, чёрт возьми. Но если подруга Марион только что приехала... с кем я только что ужинал?

— Он пришёл рано, — наконец вмешалась Поппи, вставая со стула. — Я его кузина Поппи. Приятно познакомиться.

— Летиция.

Обе женщины пожимают друг другу руки, а я встаю, всё ещё чувствуя запрет. Неужели я действительно неправильно запомнил время встречи? Дерьмо. Не могу поверить, что я только что выбрал не ту девушку.

— Ах, да... — неубедительно говорит Летиция. — Надеюсь, вы не ждали слишком долго.

— Нет, я...

— Я оставлю вас.

Я не могу оторвать глаз от Поппи, которая собирает свои вещи. Она обматывает шарф вокруг шеи, неловко поправляя короткие волосы, и надевает пальто. Моя интуиция умоляет меня что-то сделать, мой мозг кричит "Нет!", а мои ноги дрожат при мысли о том, чтобы пойти к ней, чтобы остановить её уход.

Но я ничего не делаю. Потому что, видимо, это моя фишка. Ничего не делать.

Я стою там, пока она избегает моего взгляда, всё ещё краснея. Летиция занимает своё место и забывает о нас, пока раздевается. Поппи пользуется случаем, чтобы поцеловать меня в щёку и прошептать мне на ухо:

— Не упоминай о похоронах дяди Жака, хорошо?

— Поппи, подожди...

Я тянусь к её запястью, но она уже ускользает от меня и исчезает среди посетителей. Я неуверенно смотрю, как она уходит.

Это действительно история моей жизни.

У меня только что было лучшее свидание в жизни, и это было даже не с тем человеком. А может, так оно и было. Но если это так, то почему я всё ещё здесь?

Мое сердце грозит выпрыгнуть из груди, когда я оборачиваюсь.

— Летиция? — пробормотал я, даже не садясь снова.

— Да?

Я смотрю на неё, сидящую напротив меня, темноволосую, действительно красивую, в тёмно-розовых джинсах.

— Как вы думаете, какой сорт пасты самый лучший?

Она смотрит на меня как на сумасшедшего, оглядываясь по сторонам, как будто думает, что нас снимает скрытая камера. Она не думает об этом и объявляет твёрдым голосом:

— Я веган.

Я киваю, снова и снова, и извиняюсь не менее двадцати раз, прежде чем оставить записку на столе и убежать.

Что со мной не так?

Этот вопрос я задаю себе, как только выхожу из ресторана. Когда Валентин подошёл, с нервозностью на лице, и начал говорить без остановки, у меня не хватило духу перебить его, чтобы сказать, что он ошибся человеком.

Кроме того, он был симпатичным. Разве это не считается?

Так что я подыграла. Мне стыдно за это, но что сделано, то