Ваня кое-как напялил заслуживавшие лучшего отношения башмаки и понесся куда глаза глядят. Принесло его в порт, где он огляделся и стал мерить шагами самый длинный мол.
Надо было что-то делать, но что? Звонить ей? Писать? Кидаться мелкими камешками в ее окно? Любое из этих действий начиналось с того, что он должен был что-нибудь сказать. А в его обычной жизни любое из его действий начиналось с того, что он молчал. Многим казалось, что это должно было усложнять его отношения с девушками, но это было не так. Вместо дурацких слов достаточно было взять понравившуюся девушку за руку. Вместо того чтобы веселить ее глупыми шутками – пригласить на танец. Вместо фальшивого сочувствия погладить по голове. Ваня мог бы рассказать всем, что молчание не усложняет отношения, а значительно упрощает. Но, во-первых, он был не любитель рассказывать, а во-вторых, зачем? Пусть молчание упрощает жизнь только ему.
– Вот и доупрощался! – отчаивался Ваня. – Все-все понятно же, надо действовать, но как?
К вечеру у Вани был готов план, куплены свечи и записан саундтрек для изысканного ужина. А ужин они должны будут готовить вместе. В те далекие времена, когда Ваня записывался то на одни, то на другие курсы, ему довелось поучиться готовить итальянскую еду. И вот теперь ему надо будет только подкараулить прекрасную соседку и спросить ее, не проверит ли она, насколько правильно он готовит. А дальше шутка. Шутка такая: ведь не могут же англосаксы готовить итальянскую еду правильно. Это должно сработать обязательно. Ни один итальянец не может проигнорировать просьбу иностранца, решившегося наконец-то научиться готовить как следует.
Ваня проверил всю фразу по словарю. Выписал на листочке. Отрепетировал перед зеркалом. Сказал ее, стоя на голове и в позе «согнутое дерево». Напоследок включил холодный душ, встал под него и повторил все снова. Всё! Теперь в любой ситуации он сумеет это сказать.
Но едва он вышел из-под душа, как понял, что ни сидеть, ни стоять, ни лежать он не может. Может только идти, причем желательно очень быстро.
И он пошел. По дороге он решил, что можно было бы купить себе новый парфюм. По его наблюдениям, девушки благосклонно относились к робким мужским попыткам ухаживать за собой.
Правильный парфюмерный магазин – то есть без разговорчивых продавцов за прилавками – никак не хотел попадаться ему на глаза, и в конце концов Ваня забеспокоился, что он может пропустить тот момент, когда его волшебница вернется домой и будет снимать вечером свое… гм… волшебство с веревки.
Повертев головой, он понял, что небо заметно потемнело, и снова понесся со всех ног, но уже домой. С быстрого шага он легко перешел на размеренный бег и с удовольствием бежал, как Маугли по джунглям, среди людей, домов и уже через четверть часа легко вбегал в свой переулок, зажатый двумя домами. Его дыхание, ни разу не сбившееся с правильного ритма во время бега, вдруг остановилось. В нежно-фиолетовом, как будто специально сделанном для романтического свидания, небе болтались мужские трусы. И были они отвратительны. Во-первых, потому что их было много, а во-вторых, потому что это были не нормальные трусы, а широкие боксеры – из фальшивого атласа, как в старых фильмах про бокс, в мелкую серую клеточку, в крупную красную клетку, в среднюю зеленую лягушку… Ваню стало ощутимо подташнивать, и он, торопясь и не попадая ногами по ступенькам, убежал к себе домой.
Фиолетовое небо не обмануло, и романтический ужин состоялся (из соседнего окна пахло чем-то нечеловечески вкусным), но без Вани. Ване пришлось срочно находить НЗ в виде бутылки настоящего скотча, включать Блюз Брозерз и напиваться.
Главная подлость, конечно, заключалась в том, что прекрасная итальянская природа была абсолютна равнодушна к Ваниной драме. На следующее утро небо было однообразно-голубым, солнце, как механизм шарманки, неуклонно двигалось в заданном направлении, и все это было только фоном для новой порции каких-то жутких маек и носков. Смотреть на это у Вани не было сил, и он снова ушел в порт (вот именно, опять! И как мне прикажете теперь работать?). С бутылкой пива (все жизнь мучаюсь оттого, что не люблю пиво!) и большим сэндвичем Ваня расположился на самом дальнем причале. Неподвижная портовая вода, отрезанная от живого моря волнорезом, не шевелилась и не вздыхала. К Ване подошла наглая чайка величиной с собаку и посмотрела круглым глазом на булку с какой-то ерундой, которую Ваня уже и не знал, зачем купил. Ах да, чтобы не готовить итальянскую еду – вот зачем. Чайка потопталась рядом и как-то особенно противно крякнула.
– Да подавись ты своей булкой! – Ваня в сердцах швырнул свой сэндвич чайке и пошел прочь.
Кто-то обернулся на Ванин крик, но тут же занялся своими делами. А остальные продолжали сидеть на лавочках, глядя, как корабли выходят из порта, и совершенно не интересовались Ваниной жизнью.
– И эти люди называют себя итальянцами! – Ваня нахлобучил капюшон поглубже, засунул руки в карманы и пошел прочь, пусть бы одни чайку прогоняли, другие звали Гринпис, щелкали пальцами, жестикулировали, поднимали руки к нему. Нет, ничего, они цивилизовались, видите ли, и теперь пропадай человек!
– Хоть бы банку попинать, так они, видите ли, даже банок на пол не кидают! – злобно сказал он своим ботинкам.
Наконец на спинке одной из лавочек он приметил сиротливо стоящую банку из-под кока-колы, очень довольный сшиб ее локтем и принялся увлеченно пинать, вымещая на несчастной жестянке всю досаду, накопившуюся со вчерашнего постыдного фиаско. «Это даже было не фиаско, – стыдил он себя между ударами по банке, – это был вульгарный, обычный облом».
Банка отлетела к ногам какой-то парочки. Маленькие ножки на каблучках чуть отодвинулись, мужские в тяжелых военных ботинках, явно привычные к мячу, аккуратно остановили жестянку.
– Чао! – сказала Ване его волшебница.
Ваня хмуро кивнул.
– E questo è il mio vicino, – сказала она военным ботинкам.
– Это мой брат, – сказала она Ване, показывая на военные ботинки. – Я говорю по-русски. А ты говоришь по-русски? – И волшебница засмеялась, очень довольная произведенным эффектом.
У Вани медленно прояснялось в голове. Перед ним стояла и хохотала (наверное, у меня сейчас очень дурацкий вид) прекрасная девушка, ее золотые волосы летели по ветру, и, смеясь, она смотрела ему прямо в глаза. Рядом переминался с ноги на ногу высокий подросток в камуфляже, с цепями и чем-то таким на голове, чему Ваня уже не знал названия.
– Ciao! – сказал подросток. Потом помолчал и пошевелил бровями. Между бровей красовалась праздничная россыпь прыщей.
А волшебница продолжала веселиться:
– Меня зовут Мария. Как тебя зовут?
