Про себя же отметила, что нужно будет поговорить с девушками — исполнительницами восточных танцев и хотя бы одну из них перетянуть на постоянную работу в компанию. Чтобы не было больше такого конфуза. Конечно, Дезире скоро поправится, ее кости срастутся, но разве можно на сто процентов застраховаться от возможных несчастных случаев?
Забавно, подумала Гвендолин. Четыре года назад я, не колеблясь ни секунды, набросила бы на себя этот костюм и как миленькая побежала бы исполнять самый легкомысленный танец. Неужели статус владелицы фирмы так сильно меня изменил — сделал практичной, рассудительной, чопорной? Неужели я настоящий пример холодной и жесткой бизнес-леди?
Она рассмеялась. Спасибо Дезире Джонс: вечер вроде сегодняшнего лучшее лекарство от зазнайства. Где написано, спросила она себя, что бизнес-леди непозволительно быть, чуть-чуть сумасшедшей и что ей не к лицу легкая доля авантюризма?
Под металлическое позвякивание побрякушек Гвендолин надела меховую шубку, подкладка которой приятно холодила голую кожу, натянула высокие кожаные сапоги и, наконец, аккуратно примостила на голову меховую шапку, стараясь не задеть диадему из фальшивых самоцветов, приколотую к волосам.
Чадра в ожидании своего часа заняла место в сумочке.
В распоряжении молодой женщины оставалась четверть часа. Банк располагался в девяти кварталах от офиса. Ловить такси в час пик дело безнадежное, поэтому Гвендолин решила пройти пару кварталов пешком и взять из гаража свою машину, проходящую там профилактический ремонт. Последний раз в этом году она вставила кассету в автоответчик и вышла, закрыв за собой дверь.
Ровно через пару минут после ее ухода телефон зазвонил и густой бас произнес:
— Ого! Классная музыка у вас в аппарате, мисс Снайдерсон. Это из гаража, говорит механик Джонсон, Фрэнк Джонсон, если вы меня помните. Мы сегодня закрываемся раньше и до будущего года работать не будем. Если вам нужна машина — поспешите. С праздником!
Гвендолин Снайдерсон тем временем сквозь сильный снегопад бежала к подземному переходу. Целая сеть таких переходов, проложенных под центром города, позволяла жителям зимой спасаться от шквальных ветров с озера. Ярко светили лампы, раздавалась музыка из многочисленных лавок и магазинчиков.
Как и большинство здешних горожан, Гвендолин спокойно воспринимала и холод, и снег, но нынешняя зима была из ряда вон.
Последние три дня метеорологи наперебой возвещали о самом грозном урагане века, и природа-матушка решила, казалось, не подводить их.
Весь день по озеру ходили огромные волны, раскачивая пришвартованные у причалов суда и суденышки. Затем водную поверхность до горизонта затянул непроницаемый туман.
Через какой-нибудь час после захода солнца чистое небо над городом внезапно затянулось темными тучами. И если с утра, когда Гвендолин шла на работу, снег сыпался большими мягкими хлопьями, то теперь он сделался злым и колючим. Даже под землей слышны были дикие завывания ветра, и молодая женщина, поежившись, подняла воротник.
Стеклянные витрины подземных магазинчиков, разукрашенные по случаю Нового года, не в состоянии были развеять ощущение бесприютности и сиротства. Пробираясь в толпе сосредоточенно нахмуренных людей, Гвендолин кляла себя за то, что не удосужилась послушать сводку погоды. О гараже и машине не могло быть и речи — до банка приходилось добираться пешком.
Покинув теплый подземный лабиринт, молодая женщина поднялась наверх, надвинула на самые брови шапку и закрыла лицо воротником, оберегая грим. По заснеженной аллее она прошла навстречу надвигающейся буре и постучала в огромные двери как раз в ту секунду, когда сотрудник службы безопасности банка закрывал их изнутри.
При виде поздней гостьи он улыбнулся и постучал пальцем по наручным часам. Гвендолин в ответ тоже улыбнулась, достала визитную карточку, и мгновением позже двери широко распахнулись.
— Мы уж вас не ждали! — прогромыхал простуженным басом охранник. — Банк последний час больше похож на могилу, над которой кружатся ведьмы.
Он осторожно высунул нос наружу.
— Ну и погодка! Собаку на улицу не выгонишь!
— Не то слово! И транспорт, по-моему, совершенно не ходит. На перекрестках такие огромные сугробы намело!
Гвендолин с наслаждением подставила озябшие руки под струи теплого воздуха, вырывающиеся из кондиционера.
— Куда идти?
— Прямо по коридору, потом на красном лифте на четвертый этаж. Я позвоню и предупрежу собравшихся, что вы уже поднимаетесь.
С этими словами охранник снял трубку настенного телефона и начал набирать номер.
Могила — точно сказано, криво усмехнувшись, подумала Гвендолин, с содроганием поглядывая на холодные мраморные стены и массивные решетки на окошках в кассовом зале. Или скорее тюрьма. Даже шестиметровая рождественская елка с разноцветными гирляндами не создавала положенного праздничного настроения. Чтобы хоть как-то избавиться от ощущения безлюдной пустоты вокруг, молодая женщина с силой ударяла каблуками о мраморный пол, и гулкое эхо шагов нарушало тишину этого величественного хранилища капиталов.
Банк был стар, как сам город, как озеро, о берега которого сегодня разбивались грозные волны. Гвендолин прямо-таки видела это монастырского вида строение, окруженное вигвамами индейцев-сиу, в то время как внутри ругается с кассиром из-за перерасхода наличности хозяин-финансист, некогда уехавший из родного Белфаста без гроша в кармане потертых штанов.
Сказать, что здание выглядело мрачным как снаружи, так и изнутри, означало не сказать ничего. Унылая краснокирпичная колоннада фасада и тоскливо-одноцветная отделка коридоров совершенно не располагали к тому, чтобы задержаться здесь дольше необходимого.
Холодный помпезный стиль сооружения навевал мысль о потусторонних силах. Казалось, строгие и неподкупные духи днем и ночью царствуют на этажах, неусыпно следя за целостью и сохранностью врученных им денег. Возможно, еще и поэтому Гвендолин Снайдерсон, подобно большинству жителей Эванстона, была клиентом этого банка.
Лифт открыл двери, как только она нажала на кнопку вызова, потом быстро и бесшумно поднял ее на четвертый этаж и замер в ожидании. Гвендолин переступила порожек и чуть не натолкнулась на рослого мужчину в темно-сером в тонкую белую полоску костюме.
— Мистер… — Молодая женщина неуверенно протянула руку.
— Наконец-то! Просто Джордж, — сказал он, отвечая на рукопожатие. — Я президент банка и могу позволить с собой фамильярничать, тем более такой очаровательной гостье. А мы уже начали бояться, что нашим наполеоновским планам не суждено осуществиться.
