Он тяжело вздохнул. Да, еще неделю назад он собирался назначить день помолвки, а где-нибудь в июне должна была состояться и свадьба. Но теперь все рухнуло, бракосочетанию Петера Адлера и Ирены Дитцегоф не бывать. Он уже не изменит своего решения. Обратного пути нет… К счастью, приглашения на помолвку еще не разосланы. Правда, Петер знал, что Ирена уже заказала свадебное платье. Но он возместит все расходы, а также оставит ей обручальное кольцо, – это будет благородный жест, который, между прочим, обойдется в кругленькую сумму.
Петер не сомневался, что родные Ирены не откажутся от такого щедрого подарка, – ведь их состояние измерялось не марками и шиллингами, а количеством ветвей на геральдическом древе.
– Ты уезжаешь потому, что твой отец поручил управление гамбургским отделением банка брату Гуго? – Она все еще надеялась, что это не разрыв. – Поэтому-то и бежишь в Австрию? Я знаю, ты не любишь быть вторым. Неужели все дело в твоем самолюбии?
Петер спрятал усмешку.
– Да нет, дело не в этом, – устало возразил он. – Я вовсе не против, чтобы мой братец стоял у руля. И считаю, что правление сделало правильный выбор. Тем более что старина Гуго всегда стремился занять этот пост.
– Но тогда в чем дело, Петер? – спросила Ирена язвительно. – Ты не стремишься делать карьеру. Не собираешься жениться на женщине, с которой спишь. Чего же ты хочешь? Объясни.
Господи, да если бы он сам знал.
Денег? Но он уже сейчас обладает огромным капиталом. Власти? Честно говоря, ему ничего не стоило бы задвинуть педантичного беднягу Гуго в то самое австрийское захолустье, куда теперь так стремится он сам, и жениться на родовитой красавице Ирене, открыв себе путь в высшее общество, а затем и доступ к политическому Олимпу.
Но нет, ни деньги, ни власть, ни выгодный брак – увы! – не прельщают его. А ведь совсем недавно он только и жил этим – ожиданием перемен, предвкушением блестящего будущего. Когда это было? Неужели всего лишь год тому назад?
Кажется, целая вечность прошла с того момента, как он встретил Илону…
Перед его глазами встал образ темноволосой красавицы-мадьярки с яркими губами. Настоящий бес во плоти!
Он вспомнил, как она плыла через полную гостей комнату в легком полупрозрачном платье, которое соблазнительно подчеркивало силуэт ее потрясающей, прямо-таки античной фигуры.
Должно быть, эти мысли отразились у Петера на лице, так как Ирена вдруг бросила на него тревожный взгляд. Ее свежее личико залилось краской.
– Боже, так здесь замешана другая женщина? – вскричала она. – Значит, ты не нашел ничего лучшего, как влюбиться в какую-то там горнолыжницу? Тебе не терпится оказаться в объятиях дюжей блондинки, день и ночь торчащей среди альпийских снегов в одном бикини?
Петер не мог не улыбнуться – настолько образ, нарисованный невестой, отличался от оригинала.
– Это не так, Ирена, – сказал он спокойно. – Да, в моей жизни действительно появилась женщина. Но это совсем не то, что ты думаешь. Она… – Он поморщился, не в силах выразить словами то, что вертелось у него на языке. – Я, как бы тебе сказать… не ее мужчина. И вообще… Я начинаю сомневаться, что могу кого-то полюбить, – мучительно скривившись, выпалил он. Но тут же поправился: – Поверь, если бы я собрался найти подругу жизни, то выбрал бы только тебя!
Эти слова заставили щечки Ирены обрести свой прежний нежно-розовый цвет. Но Петер прекрасно понимал, что фальшивит. Нет, никогда эта женщина не смогла бы завладеть его сердцем или хотя бы пробудить в нем страсть. Она была для этого слишком горда, слишком честолюбива и… слишком рассудительна.
Что же касается постели… Петер задумчиво обвел глазами свою холостяцкую обитель, на некоторое время ставшую им пристанищем. Была ли это любовь? Ведь в первый раз все произошло так быстро, так обыденно. Петер вспомнил, как, открыв глаза, Ирена вскочила с измятой постели и убежала в ванную, как будто торопясь смыть с себя следы его ласк. Тогда он решил, что все дело в ее стыдливости. Но то же самое повторилось и в следующий раз. И потом, через неделю…
Бедняжка Ирена оказалась просто помешана на чистоте! Большую часть времени, которое они проводили вместе, она занималась тем, что мылась.
Как бы то ни было, но связь их продолжалась, с каждым месяцем обретая самый прочный фундамент любых человеческих отношений – привычку. Должно быть, именно поэтому Петер, вернувшись из Вены, сделал Ирене предложение. Впрочем, для такого шага была и еще одна веская причина – в семье Адлеров из поколения в поколение культивировалась истинно тевтонская порядочность, и поэтому каждому мужчине, соблазнившему девушку своего круга, надлежало узаконить эти отношения узами брака. И, как истинный Адлер, Петер не мог противиться «голосу предков», – хотя его связь с Иреной была тайной для окружающих, а все помыслы и желания оставались там, в Вене, по улицам которой летала в своих прозрачных одеждах кареглазая и чернокудрая колдунья Илона…
Именно чувство долга помешало ему принять предложение прекрасной мадьярки и сделать то, чего ему, честно говоря, хотелось больше всего на свете. И вместо того, чтобы очертя голову броситься в омут этих магнетических глаз, он просто-напросто сбежал из Вены.
Приехав домой, он сразу же посетил дом барона Дитцегофа и сделал Ирене предложение. А затем мужественно попытался забыть о том, чем жил все это время…
Но это оказалось невозможно, немыслимо. В конце концов, Петеру пришлось признаться самому себе, что он уже не может быть вместе с Иреной. Отныне он хотел только одну женщину на свете…
– Значит, это всего лишь секс, да? – выпалила Ирена.
Он посмотрел на нее и тут же отвел глаза.
– Возможно. Но я бы назвал это другим словом. Наваждение.
– Наваждение? – Ирена тяжело вздохнула. – Ну что ж. Вряд ли найдется на свете хотя бы одна женщина, которой не приходилось бы время от времени закрывать глаза на проделки мужа. – Она выдавила из себя некое подобие улыбки, и Петер поморщился, услышав слово «проделки». – Не сердись, дорогой. Поверь, я желаю тебе только добра, но… Тебя преследует желание, ты мечтаешь переспать с хорошенькой женщиной? Что ж, поезжай к ней, удовлетвори свою страсть… и поскорее выброси все это из головы! Возвращайся назад, к своей Ирене…
Она шагнула вперед, протягивая руки. Но милая улыбка всепрощения на ее прелестном личике никак не сочеталась с холодным и расчетливым выражением голубых глаз.
Петер чуть не вздрогнул, когда она попыталась обнять его. Он инстинктивно сделал шаг назад, и ей пришлось опустить руки.
– Я не сторонник сделок в любви, – тихо, но твердо сказал он. – И если женюсь, то буду хранить верность жене и ожидать от нее того же!
