койке привязали. Волком взвоешь! К тому же бизнес у меня был аховый – каждый час что-то решать нужно иначе если и не все потеряешь, то очень многое. А тут лежи и мычи.
Через неделю записку от жены мне передали. Развернула у меня ее писульку Танечка перед глазами. Читаю я, и собственным глазам поверить не могу: прощай, мол, дорогой, на веки, поскольку у меня большая любовь с твоим лучшим другом.
Вот так, Леша, все в жизни я потерял: дело, жену, дом и все движимое и недвижимое имущество, поскольку моя бывшая женушка большой стервой оказалась и практически все на свое имя до суда перевела. А я ведь что?.. Я ведь на койке связанный лежу и не то, что пошевелится, слова и того сказать не могу.
Звереть я начал… Если бы не Танечка точно с ума спятил. Такая меня, Леш, обида жгла, что сил нет!.. Иной раз бился в истерике как припадочный. Не то, что от человеческого голоса, от любого громкого звука до белого каления за секунду доходил. Танечка и успокаивала меня… Отдельную палату мне нашла. Сама за нее и заплатила. У меня ведь, Леш, ни отца, ни матери нет, и все доверенности на жену были оформлены. Впрочем, что там отдельная палата!.. У меня денег даже на яблочный сок не было. Танечка на свои кровные и выхаживала меня…
Никогда еще в жизни, Леш, я такой нечеловеческой преданности и верности от женщины не видел. Помню, какого-то «крутого» хотели в мою палату положить, а меня, стало быть, куда подальше сунуть. Так Танечка чуть ли не в драку!.. Смешно, честное слово. Смешно было смотреть, как девчонка с кулачками на двухметровых «жлобов» бросалась. И если бы вдруг вытащили мою койку, допустим, на улицу под дождь, уверен, Танечка рядом стояла и зонтик надо мной держала. И не ушла бы она, ни за что не ушла!
А кто кроме Танечки «утку» мне подносил, кто с боку на бок ворочал, кто белье менял, кто по ночам не спал?.. И кто сказки мне читал?! Не смейся, Леш!.. Какие сказки, спрашиваешь?.. Да самые обычные, детские. Читает мне их Танечка и волосы мои рукой ворошит. Иначе не усыпал я. А так… Так вроде и легче было. Словно в деревне на печке у бабушки лежишь.
Потом – кризис… И физический и этот… Как его? В общем, внутренний. Исхудал я страшно, ослабел до дистрофической дрожи. Как-то раз украл у Танечки зеркальце, взглянул в него… Скелет лежит! Все, думаю, помираю я… Отбегался, мужик, отшебуршился.
В таком состоянии, Леш, когда только на потолок смотришь, наверное, любой человек все, вся и всем простить может. Да ну вас, мол, к черту граждане люди, достали вы меня! Если разобраться, то, как я жил и что в жизни видел?.. Суету одну. Вспомнить толком нечего, не то, что поблагодарить за что-то. А люди… Они же все глупые. Ну, куда мы спешим, куда бежим и что в итоге получаем?!.. Тогда и понял я, одну простую истину: человек не меняется. Вся эта философия о само совершенстве – бред сивой кобылы. Единственная и самая великая свобода, что дана человеку – возможность изменить соотношение добра и зла в собственной душе. И все!
Ах, как хорошо прощать-то, оказывается, Леша!.. Помню, лежу и смеяться от счастья готов: легко на душе, радостно и светло. Думаю про себя: что мне жена?.. что друзья?.. что вся эта тараканья возня под названием бизнес?.. Господи, Создатель мой, да отними ты у меня сейчас все, я только тебе спасибо скажу. Об одном лишь Тебя попрошу, оставь мне, пожалуйста, Танечку! Если выживу, что и кто мне еще будет нужно кроме нее?.. А ради нее я на все готов. Деньги ей понадобятся?.. Заработаю, я мужик крепкий. Хотя, разве в деньгах тут дело?.. Тут, думаю, Господи, еще что-то нужно… Только что? И очень уж легко здесь запутаться можно. Поэтому ты, Господи, пожалуйста, это самое… Похлопочи там, а? Человек я грешный и куда мне теперь без Тебя?
Смешно, честное слово!.. Ведь раньше я совсем другим был, чем-то вроде колхозного бугая. Посуди сам: рост у меня – метр девяносто, вес – центнер, кулаком на спор стену в полкирпича прошибал. А такому, ох, как трудно не стену, а самого себя пробить. Эта стена покрепче кирпичной будет.
В общем, Леш, простить-то я все-таки не всех сумел… Весь мир простил, а вот ту сволочь в «Москвиче» так и не смог. Помню, лежу, смотрю в потолок и на душе светло как на земляничной полянке в солнечный денек. Но вдруг мысль в голову: хорошо, братан, ну а «Москвичок» тот как же, а?.. И ту сволочь ты, значит, тоже простишь?
И темнело у меня в глазах от безумной злобы!.. Прогибало всего до судороги. Ну, думаю, водила чертов, об одном только жалею, что не смог до тебя добраться.
Даже сны снились: выхожу из машины и подхожу к «Москвичу»… Дверцу не то что открываю, а отрываю к чертовой матери! А там никого нет… Пусто.
Танечка рассказывала, рычал я во сне от бешенства, метался, одеяло рвал… Если бы не она!.. Если бы не она, Леш, вынесли бы меня из больницы вперед ногами и похоронили за казенный счет на кладбище для бомжей.
Время – тоже лекарь… Стал я поправляться. Когда челюсть поджила, проволоку наконец-то с зубов сняли… А я вдруг думаю: что если и Танечка меня бросит? Ну, вот возьмет и бросит?.. Что же тогда, мол, я бедный и разнесчастный делать-то буду?! Идиотизм, конечно, но любому человеку, для того чтобы химеру в своих мозгах соорудить много не нужно. В общем, еще прямо там, в больнице, я попытался Танечку к себе в постель затащить. Представляешь, эту картину, да?.. Худой, небритый скелет пытается обеими руками ухватиться за жизнь.
Рассмеялась Танечка, поцеловала меня в щеку, погладила по голове как ребенка и говорит:
– У тю-тю-тю, какие мы, оказывается, сексуальные. Дала бы я тебе по физиономии, да не хочу, чтобы на тебя опять проволочный намордник надели.
Как-то раз болтали мы с Танечкой, о чем придется… Настроение у меня было лучше и представить нельзя. Уж и не помню точно, о чем мы говорили, только вдруг почему-то опять я водилу «Москвича» вспомнил.
Потемнело у меня в глазах.
– Ну, – рычу я, – повезло этому типу, что он мне в руки не попался!
– Зачем? – спрашивает Танечка.
–Узнал бы!.. – говорю, –
