Ознакомительная версия.
Чем ее радовала такая партия для братика, как я? Ума не приложу!
Первые тосты отгремели залпами шампанского и отзвенели хрусталем. Массовики-затейники с нашей кафедры, руководящие юбилейным процессом, объявили перерыв. Я рванула на кухню — покурить и отдохнуть от тотальной опеки.
Ирка, конечно — за мной.
— Ну что — прошло?
— Не-а. Только началось.
— Что ж теперь Ростиславику, наизнанку выворачиваться?
— Не стоит. Я попробую… — И осеклась. — Господи!
Ирка проследила за моим взглядом:
— Что?.. Что еще?!
В другом конце двора, напротив Иркиного окна, стояла наша лиловая подводная лодка со спящим в ней капитаном дальнего… очень дальнего плавания.
— Я сейчас. — И я бросилась прочь из квартиры.
Он и вправду спал — откинул свое кресло и спал. Галстук ослаблен, верхние пуговицы сорочки расстегнуты, руки на груди скрещены, дышит глубоко и ровно…
Я не хотела его будить. Но на улице было еще не слишком тепло, а я выскочила, как была — в своем вечернем наряде и на шпильках.
Я обошла машину и тихонько попробовала дверь.
Клак! — открыто.
Какая халатная беспечность!.. Какая милая оплошность!..
Он не слышит. Так устал! А если бы это была не я, а злоумышленник?..
Услышал.
— Простите! Я не хотела вас тревожить. Я… я замерзла.
Он недоуменно посмотрел на меня. Потом улыбнулся. Поднял спинку кресла. Глянул на часы.
— Почти два часа проспал.
— Вы все время здесь?..
— Мне некуда ехать… Пока, во всяком случае.
— Поехали ко мне! — Я не успела даже обдумать приличность такого предложения.
— А мы разве не у вас?
— Нет. — Я засмеялась. — Мы у моей подруги. У нее юбилей… Ой! — опомнилась я. — Вы, наверно, голодный… А от меня, наверно, шампанским… Ну не будете же вы ночевать в машине! У меня трехкомнатная совершенно пустая квартира. Я вас покормлю. Не возражайте! — Впрочем, он не очень спешил это делать. — Я сейчас!
Я влетела к Ирке. Затейники уже рассаживали народ на второй присест.
— Ир! На минутку! — Мы зашли на кухню. — Прости меня. Я тебе все-все!.. Потом!.. Ну, ты же моя родная, единоутробная подруга! Ты женщина, наконец! Ты не можешь меня не понять!.. Он меня спас, между прочим! Я не могу его бросить! Сюда тоже не могу привести — ты же понимаешь…
Но Ирка уже собирала мне пакет с едой:
— Водку? Коньяк? Шампанское?..
— Моя ты драгоценная! — Я едва не плакала от распиравших меня чувств. — Я тебе все-все потом расскажу… Прости.
* * *
— Раздевайтесь. Проходите. Я на кухню. Хотите в душ? Или ванну примите… Вот только мужского у меня в доме ничего нет, чтоб вам переодеться.
— У меня все с собой. — Он потряс объемной сумкой — дивной сумкой из натуральной кожи, моей мечтой, можно сказать, я к такой уже лет десять приглядываюсь, да за ценой все никак не угонюсь…
— Вот здесь располагайтесь. — Я провела его в дочкину комнату. — Шкаф почти пустой… располагайтесь.
Я накрыла стол в гостиной, приготовила своему постояльцу постель, а он все не выходил. Заснул? Послушала — нет, плещется.
Появился — свежевыбритый и благоухающий, в джинсах и джемпере — по-домашнему.
— Ничего, что я в таком виде? Устал от костюма…
— Просто замечательно! Ничего, что я так?.. Не успела от вечернего наряда устать. Да… не пора ли нам?.. — Я протянула руку. — Симона.
Он улыбнулся:
— Очень приятно. Олег.
Мы ели какое-то время молча. Впрочем, я не была голодна. А гость мой, похоже, желудок свой заправлял еще раньше и дальше, чем бензобак.
Выпили шампанского за мою подругу. Потом — за дождь. Потом я сварила кофе — после того как Олег меня убедил, что спать он не хочет, а захочет, так никакой кофе ему не помешает.
Но спать мы не захотели еще очень долго. Мы проговорили часов до четырех. А когда все же разошлись, я не смогла уснуть. Я лежала, глядя в потолок, и почти беспрестанно плакала. Подушка промокала, я переворачивала ее, потом брала другую…
Отключилась я, когда на соседнем перекрестке стали погромыхивать трамваи и солнце уже ползло по крышам.
Я проснулась тем не менее первой. А может, Олег не выходил, пока меня не услышал?..
Было около десяти. Мы завтракали на кухне.
— У вас есть сегодня дела? — спросил Олег.
— Встреч никаких. А дела мои… они всегда со мной. Но ничего срочного. Можете…
— То есть вы будете дома?
— Могу быть, могу не быть. Лучше скажите, если вам что-то нужно. Я к вашим услугам.
— Да нет, помощи мне не требуется. Мне нужно заняться разведкой и кое-какими формальностями, от этого будут зависеть мои дальнейшие планы. Вы не против, если я до вечера оставлю у вас свои вещи?
— Ну конечно! О чем вы!.. А что вечером?
— Если все пойдет удачно, будет где остановиться… или сниму гостиницу.
— А если не удачно?
— Не знаю. — Он опустил глаза. — Возможно, буду проситься к вам еще на одну ночь.
— Вам о-очень долго придется проситься! — Я сказала это таким тоном, что он вопросительно и почти испуганно вскинул на меня взгляд. — Потому что вы меня обидели, — добавила я, глядя на него.
Он понял, в чем дело, и улыбнулся:
— Простите.
— Прощаю. Езжайте. До вечера.
Я дала ему свои телефоны, взяла его номер и сказала, что, как максимум, могу отлучиться к Ирке, но не надолго, и чтобы он звонил немедленно, как только будет знать исход сегодняшнего мероприятия.
— Ну, и просто так звоните. Я переживаю за вас.
— Спасибо. Обязательно. — И ушел.
Я проводила машину взглядом из окна его… то есть дочкиной, спальни и пошла в свою, плакать дальше.
Позвонила Ирка. Я рассказала ей все по телефону: приехать она не могла — вот-вот ближний круг на обед соберется. А я сама туда ехать не хотела. Я ничего не хотела. Я никого не хотела видеть. Кроме.
— Ну и что ты ревешь?
— Не знаю, Ирка! Как начала у тебя, так остановиться не могу.
— Плохой это признак, дорогая. Аналогичный случай был в Тамбове… Помнишь мою давнюю любовь?
— Помню, ты рассказывала, я тогда понять не могла… А сейчас вот сама… Прямо извержение…
— Ну что делать?.. Поплачь… Я с тобой. Я люблю тебя. Сказать тебе «брось» не могу. Сердцу не прикажешь. А вдруг радостью обернется?
— А вдруг…
— Так или иначе, теперь только вперед. И глупостей не делать. Так?
— Так. Хотя… когда же еще глупости делать, если не сейчас? Нельзя ж совсем без них жизнь прожить…
— Ростиславик расстроился. Соврать пришлось.
Ознакомительная версия.
