Эдди придерживалась на этот счет другого мнения. На всякий случай она осведомилась, к кому Эмма направляется.
Эмма вспыхнула и отвела глаза.
— Я собираюсь там жить. Если хотите знать… — Последовавшая затем пауза, на вкус Эдди, несколько затянулась. — Я выхожу замуж, — добавила молодая женщина.
— Вот оно что… — только и сказала Эдди. Жены причиняли ей одни неприятности. Рано или поздно они начинали требовать, чтобы ее заведение закрыли.
— В сущности, я буду жить не в самом Налгитасе. У моего мужа — то есть у моего будущего мужа — неподалеку от города ранчо. Он утверждает, что это самое большое ранчо во всей округе, но вы ведь знаете, как мужчины любят хвастать. К Джону, разумеется, это не относится. — При этих словах ее лицо словно окаменело.
— А как его зовут?
Эмма смутилась.
— Так Джон же.
— Я владельца ранчо имею в виду.
— Ах вот вы о ком… Его зовут мистер Уитерс. Мистер Уолтер Уитерс.
Это имя было Эдди незнакомо, и она обрадовалась, что ее предприятие убытка не понесет. Семейное положение нисколько не мешало мужчинам посещать ее заведение, но новобрачные все-таки были не самыми лучшими ее клиентами. Тут ей пришло на ум, что мистер Уитерс, возможно, именовал себя в «Чили-Квин» как-то по-другому. Мужчины иногда прибегали к такой уловке, хотя она сто раз говорила, что «у нее совершенно нет памяти на имена».
— Как он выглядит? — спросила она.
Эмма опустила глаза и пробормотала нечто невразумительное.
— Я не расслышала…
Вместо того чтобы повторить свои слова, Эмма полезла в сумочку и извлекла оттуда крохотную фотографию, размером с ноготь большого пальца. Эдди взяла у нее дагерротип и некоторое время его разглядывала. Изображение было до того темное и расплывчатое, что нельзя даже было сказать, белый он или негр.
— Не особенно хорошо видно, правда?
Эмма покачала головой.
— А какого он роста?
Эмма неопределенно пожала плечами.
— Не знаете, что ли? — Эдди фыркнула. — Похоже, вы с ним никогда не виделись. — Она посмеялась над своей шуткой, но, поскольку Эмма глаз так и не подняла и стала молча теребить ручки своего ридикюля, Эдди, не сдержавшись, выпалила: — Так вы и вправду никогда с ним не встречались? Неужто вы одна из тех невест, которых выписывают по почте?
— Конечно же, нет, — торопливо произнесла Эмма и оглянулась: слишком уж громко прозвучал вопрос Эдди. Выхватив дагерротип из рук попутчицы и сунув его в сумку, она повторила: — Нет, я не такая.
— Не такая? Какая же в таком случае?
— Уж не из тех женщин, за которых расплачиваются, как за какой-нибудь товар из почтового каталога. У меня есть гордость.
«Ну, не так уж у тебя ее и много», — подумала Эдди, дожидаясь ответа женщины и от нечего делать разглядывая потертое черное бархатное сиденье на лавочке напротив.
Между тем Эмма заговорила, хотя и очень тихо:
— Мы давно уже с ним переписываемся. Мне кажется, что если люди долгое время обмениваются письмами, то узнают друг друга куда лучше, чем во время коротких встреч в период ухаживания.
Прилагая все усилия к тому, чтобы не улыбнуться, Эдди еще ниже склонила голову, сосредоточив внимание на коричневых пятнах табачной жвачки, которой был заплеван пол в проходе вагона.
— Ничто физическое к нашим отношениям не примешивалось и нас друг от друга не отвращало, — продолжала объяснять Эмма, еще раз откашлявшись. — Мы, можно сказать, познавали души друг друга.
Эдди нисколько не интересовалась тайнами души, и тем более — души мистера Уитерса, а потому она задала Эмме простейший вопрос, как они с женихом познакомились.
— Он поместил в нашей газете объявление, где выразил желание переписываться с доброй христианкой, поскольку таковых, как он отмечал, в Налгитасе не имеется. — Обдумав свои слова, Эмма добавила: — Полагаю, в Налгитасе добрые христианки все-таки есть — взять хоть вас, к примеру, но он писал, что лично ни с одной не знаком.
— Несомненно, есть, — сказала Эдди, хотя тоже не знала в Налгитасе ни одной женщины, которая заслуживала бы подобной оценки. Ей очень хотелось выяснить, была ли Эмма замужем раньше, но это был такой личный вопрос, что задавать его сейчас, даже по ее меркам, казалось грубо и нетактично. Вместо этого она спросила, как долго Эмма и ее будущий муж обменивались посланиями.
— Шесть месяцев, — ответила Эмма. — А две недели назад он мне написал и пригласил к себе на ранчо. Сказал, что если мне все там придется по вкусу, то можно будет обсудить и матримониальную сторону наших отношений. Но он также сказал, что если мне у него не понравится, то я могу считать себя свободной от всяческих обязательств и уехать, когда мне вздумается.
— Но ведь вы не можете вернуться домой, не так ли? Если не ошибаюсь, ваш брат высказался по этому поводу самым недвусмысленным образом, — со значением сказала Эдди.
Эмма нахмурилась:
— На самом деле это неважно. Я уверена, что этот человек просто не может мне не понравиться.
— Ну а если нет — тогда что?
— Он мне понравится — и все тут! — произнесла она резко и с такой убежденностью в голосе, что это прозвучало как упрек. Расстегнув воротник шерстяного жакета, Эмма потерла ладонью шею. — После Джона всякий понравится, — добавила она уже более миролюбиво.
«Да уж, этого парня симпатягой не назовешь», — подумала Эдди, но сказала другое:
— Но что будет, если вы не понравитесь своему будущему мужу? Вы об этом подумали?
Эмма прикусила губу, опустила глаза и стала рассматривать собственные руки.
— Надеюсь, я окажусь на уровне тех требований, которые он предъявляет к женщине, — сказала она. Голос у нее при этом дрогнул, и Эдди ощутила нечто вроде чувства вины. В самом деле, что она к ней пристала со своими расспросами? Бедняжке и так несладко. К тому же Эдди вспомнила о ее корзине со съестным и решила, что раздражать Эмму не стоит.
— Я абсолютно уверена, что вы ему подойдете. Не знаю ни одного старого холостяка, которого не смогла бы ублажить женщина — любая. Старые холостяки, знаете ли, не больно-то разборчивы. — Эдди решила поставить на этом точку. Хотя на комплимент это было не похоже, Эмму, судя по всему, ее слова вполне удовлетворили.
Эмма расстегнула пуговицы на жакете, а через минуту и вовсе его сняла. Когда она, поднявшись с сиденья, потянулась, чтобы положить жакет на верхнюю полку, Эмма отметила про себя, что влажных потеков пота под мышками у нее нет. «Судя по всему, эта женщина не из потливых», — с завистью подумала Эдди и потянулась за платком, чтобы промокнуть выступившую у нее на лице испарину. При этом она уронила на пол свою визитную карточку. Как вынула из сумки, так и продолжала все это время сжимать ее в руке, и совершенно про нее забыла.
