— Машенька, я тебя очень люблю, — присел рядом со мной на кровать Костя, — выходи за меня замуж. Если честно, то я давно уже об этом думал и сегодня решил сделать тебе предложение. Но, так уж получилось, что твоя новость опередила меня, и теперь, в свете новых событий, я, как настоящий мужчина, просто обязан на тебе жениться.
Костя шутил, когда говорил про обязанность. Но, было такое ощущение, что он нервничает и переживает. Я видела в его глазах и надежду, что приму его предложение, и страх, что я вдруг возьму, да и откажу ему.
Мне не хотелось долго мучить своего самого дорогого человека в этом мире. Ведь я не представляла жизни без него. Поэтому, я обняла его, легко поцеловала в щечку и сказала самые простые слова, которые были сейчас именно к месту:
— Конечно, Костик, я согласна. Я выйду за тебя замуж.
— Фу, — резко выдохнул Костя, — Ура! — И крепко поцеловал меня в губы.
— Подожди, подожди, — стала отстраняться я, — а надеть. Может, оно не подойдет. — Я вытянула вперед руку и выставила вверх безымянный палец.
— Смотри, что я здесь написал, — сказал любимый, показывая внутреннюю поверхность кольца. На ней красивыми каллиграфическими маленькими буквами была гравировка: «Константин». — А, теперь, давай свой пальчик, — и Костя ловко надел на него кольцо.
Мы дружно рассмеялись, и в нашем смехе было такое облегчение, что можно было подумать, будто мы две райские птички, попавшие, по неосторожности, в силки. А теперь добрый самаритянин нас выпустил и разрешил нам полетать. И вот, мы в полете, свободны и счастливы.
— Это что было, помолвка? А когда же свадьба, — смеясь, спросила я Костю.
— На днях, — гордо ответил жених, — я уже навожу мосты.
— Какие мосты? Там заявление подают за два месяца вперед.
— Не боись, женщина. У нас все схвачено. Ты же помнишь нашего майора Владимира Николаевича, — я махнула головой, подтверждая, что с памятью у меня не так уж и плохо, — так вот, его жена, а мне она по родству троюродная сестра, заведующая ЗАГСом. Так что Наталья сделает все, что мы ей скажем: и время, на которое мы ей укажем и место, где мы захотим.
— Даже можно в «Лебединых плавнях»? — Не поверила я.
— Где твоя душа пожелает, — щедро, как заправский купец, размахнул Костя рукой. Можно подумать, что у него есть угодья.
— И мне нужно будет взять твою фамилию Тарасова?
— Я этого очень хочу. Причем, не только хочу, но и настаиваю на этом!
— Знаешь, в молодости, когда влюбляешься, или думаешь, что влюблена, на такую мелочь, как фамилия твоего избранника, не обращаешь никакого внимания. Ну и что, что Швайн? Подумаешь. Настоящая немецкая фамилия, не вызывающая у меня никакой ассоциации.
Но, впоследствии, когда муж, нередко, вел себя, как настоящая свинья, я пришла к выводу, что и их предки, хоть и немцы, не просто так давали прозвища, которые потом, с годами и столетиями перерастали в настоящее семейное тавро.
Понятно, что фамилии и имена не переводятся с одного языка на другой. Но, когда меня называли фрау Швайн, мне сразу слышалось госпожа Свинья.
Представь себе, ты на выставке полотен знаменитых и не очень художников. И искусствовед говорит:
— А вот картины молодой и талантливой художницы Марии Свиньи! — Каково, а?
Костя рассмеялся.
— Ах, ты моя маленькая талантливая свинка.
— Да, я не без амбиций. Я мечтаю о выставке, как каждый нормальный и ценящий себя, художник. Выставка, это своеобразная черта, своеобразный итог, подведенный под определенным периодом твоего творчества. Неужели это не понятно?
— Понятно, мой прекрасный поросеночек, — дурачился Костя.
— Вот тебе смешно. А я, когда после развода вернула свою родную фамилию назад, думала, что никакая сила больше не заставит меня поменять её на другую. Вторую Хряк, или Боров я бы уже не перенесла.
— А на Тарасову поменяешь? — Уже не смеясь, спросил Костик.
— С удовольствием. Она ни чем не хуже Зотовой. Только, давай уж по быстрее. А то я этого дня ждала очень долго. Вся извелась. И никаких миллионных гостей и огромной шумной свадьбы. Просто роспись, небольшой сабантуй с близкими родственниками и друзьями и — я твоя жена. Хорошо?
— Условия приняты. Завтра все будет известно. — Костя хлопнул в ладоши, потер их друг об дружку, подмигнул мне и хитро произнес, — Ну, раз уж все обговорено, давай отметим наше соглашение. Только тебе сок, и никаких споров по этому поводу. Понятно, новоиспеченная Тарасова?
Ну, что тут скажешь? Конечно, понятно.
С этого момента начались мои муки. Пить спиртное мне нельзя. В студии работать только один час в сутки, так как краски очень вредные для здоровья нашего малыша. На улице можно писать картины, но только в валенках, которые он мне, откуда-то, приволок. В теплом тулупе и шапке ушанке. И тоже не больше часа, чтобы не простудиться и не заболеть. Объяснять Косте, что у меня сапоги на натуральном меху и теплые, дубленка, не продуваемая, и в шерстяной шапке голову мороз не студит, просто бесполезно. Возражения не принимались никакие. Он строил из себя любящего отца и заботливого мужа.
Сначала это раздражало. Меня били психи, особенно когда это касалось моей работы. Но потом я успокоилась и нашла многие плюсы и положительные стороны в создавшейся ситуации. Мне было приятно, что обо мне так заботятся. Что носятся со мной, как с писаной торбой. Что даже ночью, если мне захотелось какой-нибудь вкуснятинки, Костя, без слов, молча вылезал из теплой постели, ехал в круглосуточный супермаркет и привозил мне все, о чем я только мечтала в тот момент.
А ела я, практически не перебирая. Меня не мучили никакие запахи и виды пищи. Чувствовала себя прекрасно, как только может себя чувствовать беременная женщина. Единственное, чем я отличалась от нормальных людей, это тем, что могла спать и дни, и ночи напролет. Я все время ходила, как сомнамбула. Мне постоянно хотелось прилечь. Но, как сказала врач Анна Владимировна, это пройдет. Такие симптомы только в первой половине беременности. А дальше все пойдет, как по маслу. Только во всем нужно соблюдать меру.
С подругами я регулярно созванивалась и часто виделась. На обследование к врачу мы приходили в один день, чтобы потом посидеть в кафе без надзора наших мужей. Потому что и у подруг мужья были с таким же приветом, как и мой Костя. Тоже постоянно указывали, как им быть и что им делать.
У Люси Роман постоянно кричал, чтобы она и близко к деньгам не подходила. Потому что деньги — это грязь и инфекция. И не общалась с клиентами. Потому что они все — это ходячая инфлюенция, грипп и ОРЗе.
А Дашке Лешка запрещал заходить на конюшню, потому что лошадь может ее, нечаянно, напугать. И, поскольку подруга, в основном, жила на хуторе, заставлял её все время мыть простым хозяйственным мылом руки, чтобы не подцепить какой-нибудь заразы от животных. Потому что, по словам Лешки, только хозяйственное мыло, причем не импортное и пахучее, а наше, отечественное, серое и вонючее, может уничтожить всякие бациллы и микроорганизмы.
