в горле. — Не смог.
— Ну сейчас ведь смог? Почему ещё пару-тройку лет не подождал? Или подруга поставила вопрос ребром?
— Нет, не поставила. Я устал. Устал, сил больше нет жить двойной жизнью.
— Так долго были силы, а теперь нет?
— Ребята… Соня и Стёпа…
— Что "ребята"? Им не по десять лет, и даже не по пятнадцать. Ты думаешь, им доставит удовольствие тот факт, что отец в течение девяти месяцев лгал? Жил на два дома? Уверена, Соня и Стёпа предпочли бы правду.
Игорь молчал.
— Надеюсь, на развод и раздел сам подашь? Избавишь меня хотя бы от этого?
— На развод подам, — кивнул Игорь. — А делить ничего не будем.
— А дом?
— Дом останется вам с ребятами, это справедливо.
— Вообще, конечно, да. Будь я новой женой, не захотела бы, наверно, жить с тобой в том доме, в котором ты жил с бывшей.
— Машину свою возьму только.
— А ту, что мне подарил?
— Галя! — выпрямился Игорь. — Можешь считать меня подлецом, но хотя бы не мелочным и не мелким!
— Хорошо, буду считать тебя великодушным и крупным подлецом. То есть, суда не будет? Разведёмся через ЗАГС?
— Да. Думаю, да, через ЗАГС.
— Отлично. Но у меня есть одно условие. Нет, даже два.
— Какие, Галя?
— Ребятам я расскажу сама. Тогда, когда посчитаю нужным. Как только расскажу, сообщу тебе. До этого момента ты не должен ни слова говорить о нашем расставании и о твоей новой жизни ни Соне, ни Стёпе.
— Хорошо. Я понял. Буду молчать об этом.
Галя избавила его от самого страшного. Игорь даже представить не мог, как заговорит с детьми о своём поступке.
— А второе условие, Галя?
— Ты должен поклясться в том, что не передумаешь. Не изменишь решение. Я никогда и ни при каких условиях не впущу тебя обратно в свою жизнь, Игорь! Потому, даже если ты вдруг передумаешь, или что-то пойдёт не так, избавь меня от этого знания. Переваривай и переживай это сам. Решай всё сам.
— Да. Хорошо, Галя. Я клянусь, что не передумаю и никогда не сделаю попытку вернуться в твою жизнь.
— Вот и ладно. Иди, собирайся. Если уж решил начать новую жизнь, начинай сейчас. Немедленно. Ты и так выжидал слишком долго.
Через два часа Игорь, собрав вещи, уехал из дома, оставив за спиной Галю и более двадцати лет счастливой семейной жизни.
Алина с удивлением и радостью смотрела на Игоря, который появился в её дверях с вещами. Она выглядела просто потрясающе в облегающих джинсах, клетчатой рубашке, завязанной под высокой грудью, и с небрежно убранными светлыми волосами.
У Игоря впервые за этот тяжёлый день стало тепло и легко на душе.
— Что же ты не предупредил, любимый? Я бы продукты купила. А так у меня только яблоки и кефир. Ты же знаешь, я не ужинаю.
Алина, действительно, очень строго следила за своим питанием. Если им с Игорем случалось ужинать в ресторане, она всегда вяло жевала какой-нибудь зелёный салат без заправки. А когда Игорь периодически жил у Алины "в командировках", сам заботился о пропитании и по вечерам готовил себе салат, яичницу или жарил картошку.
Правда, кашами на воде по утрам Алина его кормила. Игорь давился, но ел, чтобы не расстраивать любимую. Он вообще-то с детства терпеть не мог каши, тем более, без молока. "Зато полезно", — успокаивал себя Игорь.
Сегодня ему было не до ужина, о чём он Алине и сообщил.
— Я бы чаю выпил. Больше ничего не хочется.
Чай оказался китайский зелёный, и Игорь поморщился. Ему почему-то всегда казалось, что он пьёт запаренное сено, когда он пил любой зелёный чай. Надо будет завтра после работы как следует затариться продуктами.
— Неужели ты всё-таки принял решение, Игорь? — улыбаясь, спросила Алина.
— Да, я поговорил с женой. В ближайшее время подам на развод, — Игорь отодвинул чашку, из которой сделал всего пару глотков.
— Наконец-то, — Алина звонко откусила от яблока принялась энергично жевать.
— Да. Решили, что будем разводиться через ЗАГС. Потому всё произойдёт достаточно быстро. Месяц, и я свободен.
— Как это? — Алина отложила яблоко. — У неё совсем нет имущественных претензий?
— Это у меня их нет. Я забрал только машину и личные вещи. Всё остальное оставил жене и детям.
— Бывшей жене, ты хотел сказать?
— Да.
Слава Богу, дети не могут стать "бывшими" даже в случае развода с их матерью.
— А почему оставил? Она не соглашалась давать развод? Тебе пришлось откупаться?
— Нет, что ты! Галя… кхм… Галина сразу отпустила меня и согласилась дать развод. Попросила только, чтобы я сам занялся всеми формальностями.
— Так зачем же тогда ты всё оставил? К чему это никому не нужное донкихотство? Ведь перед законом все равны, и у вас равные права. А фирма?
— Алина, я ещё не всё тебе рассказал. Потому давай сейчас всё изложу по порядку.
— Хорошо, вся внимание.
Игорь рассказывал и видел, как в глазах Алины растерянность сменилась паникой, а потом — страхом.
— Погоди, Игорь! — Алина даже потрясла головой, словно отгоняя непрошеные мысли. — То есть, пока ты был здоров и полон сил, ты никак не мог решиться на развод, а теперь, когда ты болен, — решился?!
— Алина… Ещё ничего не ясно. Решающими будут результаты обследования, которое я пройду через неделю, и результаты основного анализа. Они тоже будут готовы через неделю. Именно тогда я узнаю свой точный диагноз, если он вообще существует. Знаешь, всякое бывает.
— Бывает-то бывает, Игорь, но с чего вдруг твоему врачу нести околесицу? Не могло же и ему, и всем тем, с кем он консультировался, показаться?
— Ты права, но вариантов может быть несколько, и я ни один из них не сбрасываю со счетов. А с женой поговорил, потому что всерьёз задумался о жизни и о том, чего хочу в самом деле, расставил приоритеты. Ты же не раз говорила о том, как мечтаешь стать моей женой, родить от меня ребёнка…
— Говорила, конечно, но… — перебила Алина. — Но я не так себе это всё представляла.
— Я понимаю, что ты опасаешься худшего, Алина. Я сам боюсь, очень боюсь, говорю честно. Но если, не дай Бог, диагноз будет неутешительный, я позабочусь и о тебе, и о нашем ребёнке. Моя половина фирмы будет поделена между всеми моими детьми. Галина свою долю подарила мне давно, и эта доля поделится между нашими с ней детьми. Нашему с тобой ребёнку достанется одна четвёртая от моей половины. А вы уж там сами с Костей,
