— Нет, — ответил ровно, а внутри запульсировало: частично да, именно так.
Алиса отошла к окну, освещенная только тусклым нижним светом и фонарями с улицы. Очень выгодный ракурс; загадочная, таинственная, раскаявшаяся грешница.
— Ты же знаешь, что так будет лучше, — мягко произнесла. — Соня моя и ты мой. Я была дурой, но я так жалею! — добавила голосу яростного пыла. — Рус, я хочу все исправить. Сонечке пора сказать, кто ее настоящая мама.
— Ей нужно к тебе привыкнуть, подружиться, — продолжал стоять на своем. Алиса умело соблазняла и давила на эмоции даже такого прожженного эмоционального импотента, как я.
— Я не хочу, чтобы моя дочь называла матерью какую-то левую тетку! — в запале даже ногой топнула.
— Алиса, — с нажимом произнес. Она перебарщивала, — не надо так говорить. Оля растила Соню с двух лет. Она единственная мама, которую знала наша дочь. Не смей говорить о ней плохо. Она моя жена.
Алиса дернула плечом и нервно улыбнулась.
— Рус… — томным шепотом, — я виновата, — и с грацией кошки на меня пошла, — очень виновата. Но я хочу исправить все. Любить Сонечку. Любить тебя… — прямо в губы. Гибким телом прижалась, ломая своей сексуальностью мои принципы. — Я твоя истинная жена. Эта твоя — просто замена.
— Алиса… — усилием воли отстранил ее. — Оля. Ее зовут Оля.
— Да плевать! — отошла к кровати и села на самый край. Призывная поза, страстный взгляд. — Можно ведь и без секса. Без проникновения, Рус… — и поманила к себе. Я сдался, что называется на половину. Это была сумасшедшая игра. Глубокий, глубокий петтинг…
Домой приехал под утро. Нет, я не остался у Алисы. Ушел, когда понял, что еще минута и не сдержусь. В клинику поехал. Напугал дежурных врачей и медперсонал. Обычно без вызова не заявлялся в ночи. Когда остыл и привел мысли в порядок, вернулся домой. Было тихо. Оля спала в нашей спальне, нашей постели, под нашим одеялом. Шесть лет у нас все общее, а сейчас я как вор в этой квартире.
Я пропах Алисой. В ванной разделся и снова под душ. Смывая порочные прикосновения и грязные мысли. Бросил вещи сразу в стирку и даже поставил ее. Лег рядом с женой. Заснуть пытался и ведь засну! Так всегда было.
Когда домой приходил, ложился в постель к жене, все казалось таким правильным. Однозначным. Никаких мук выбора. Это рядом с Алисой связно думать не мог. Она сводила с ума: вошла в меня, билась внутри, нужной стала за считанные недели. А может, всегда была необходима? Может, я просто забыл?
С Олей качественный добротный секс. Даже если под утро приходил и нужно было сбросить стресс, облегчить физическое и моральное напряжение, она не отказывала. Конечно, я точно знал, как ее растормошить, как ей нравится, как возбудить. Для меня секс — это не про нежность, слияние душ и волшебство тел. Это исключительно физиологическая потребность, которая подавала сигнал в мозг и запускала некую химическую реакцию: из нее появлялась привязанность и необходимость в чужом по крови человеке. Просто к кому-то было больше, к кому-то меньше. Мне нужно определиться, к кому и как я чувствую.
С Алисой всегда на нерве, на изломе удовольствия, как микро инфаркт. Репетиция к смерти. Я четко понимал, что двух жен у меня быть не может. Нужно решать.
— Прости, Оля, — прошептал тихо и хрипло. Я бы никогда так не поступил, но Алиса слишком глубоко во мне…
Глава 4
Глава 4
Оля
Следующие две недели я ждала. Чего? Сама точно не знала. Может, что у мужа проснется совесть, и он наконец расскажет о своих планах относительно бывшей жены. Или что укажет мне на дверь. Заявит, что не нужна: функцию выполнила и свободна. А еще возвращения дочери…
Как же ловко меня изолировали от нее! Когда звоню, так Марта Григорьевна рядом. Переводит разговоры на себя и отправляет Соню побегать на улице с подружками. И Турция у них сорвалась, ох несчастье! У меня закрались подозрения, ничем, кроме интуиции и фантазии, не подкрепленные, что поездка должна была быть в компании Руслана и Алисы, просто у него с работой не получилось. Свою больницу он любит и не бросит ни ради кого. Даже ради сближения дочери с биологической матерью. Такая подлость роняла мужа в моих глазах еще сильнее. Он ведь не подлец, по сути. Я бы заметила! Не один год вместе. Что-то толкало его, такого рассудительного, с ясной головой и трезвым рассудком на измену и гнусность. Неужели любовь?
Я спрошу, придет время и обязательно спрошу. Еще меня разочаровала свекровь. Она меня очень тепло приняла. Я маму потеряла в восемнадцать лет: онкология, так бывает. Отец и вовсе тот еще молодец. Я и не помню его. Марту Григорьевну почти сразу мамой называть начала. Добрая, хорошая женщина, тоже врач, акушер-гинеколог, только она на пенсии уже. Волевая, но чуткая женщина. Никогда от нее слова плохого не слышала. Ее предательство — тоже удар. Ну да ладно, она мне клятв в верности не давала, бог ей судья.
Каждый день я отслеживала телефон дочери. Естественно, у меня была программа для этого. Мало ли что. Я должна знать, как часто мой муж забирает ее из Подольска и везет на встречу с блудной матерью. Теперь точно знала — раз в неделю. То ли с клиники уходил, то ли выходной у него, а мне врал, что в больнице и без него никак, но факт оставался фактом. Он ехал к матери, забирал Соню, они гуляли втроем, затем обратно в Подольск. В эти дни Руслан возвращался поздно и измотанным. Как после многочасовой операции: не прикопаешься, если не знать правды. Программа поиска телефона один раз привела меня в торговый центр, куда мы семьей никогда не выбирались — вероятно, боялся случайной встречи со мной или с кем-либо из знакомых. Они в кино ходили, на мультфильм. Второй раз в парк аттракционов. Я не выходила из машины, не пряталась, высматривая их, просто ставила зарубку на теле своей души: чтобы не забыть, чтобы помнить это предательство. Ложь, нагромождение лжи.
Одновременно с этим решала бытовые вопросы: собирала потихоньку вещи (я не останусь с Русланом, это уже точно) и занималась жильем. У меня в Ростове от матери осталась в наследство квартира. Три года назад я продала ее — что она простаивает, туда все равно не вернусь никогда. Думала, что с деньгами делать, как сберечь или, может, вложить куда-то. У меня ж своего и не было ничего, все мужа. Руслан предложил купить квартиру в Москве. Естественно, денег на хорошую и в пределах МКАД не хватило, но он добавил, и я стала обладательницей однушки в Некрасовке. Она сдавалась, мне шел не большой пассивный доход. Я попросила квартирантов в течении двух недель съехать: мне скоро и самой жить негде будет. Умом понимала, что квартира куплена в браке, хоть и оформлена на меня. Она Руслану не нужна абсолютно, но кто знает, как будет проходить наш развод? Как поведет себя его новая жена, насколько промоет мозг? Раньше я заявила бы со стопроцентной уверенностью, что муж не опуститься до базарной дележки нажитого, а сейчас ни в чем не уверена.
На носу первое сентября. Я по привычке, да и в школьном чате скинули список нужной канцелярии, заказала все на маркетплейсе и сложила в шкаф в детской. В общие закупки тоже я скинула деньги. У нас с Русланом общий бюджет, точнее, он сделал мне карту к своему счету, и я могла пользоваться ей как угодно: себя, дочку одевала, продукты, дом и быт. Крупные покупки, большие траты, солидные подарки — это все Руслан сам делал. Осталось форму Соне купить, но, очевидно, что это уже будет без меня.
Руслан поехал за ней к матери. Я хотела с ним, но он сказал, что уже в пути. Чтобы я ждала и не беспокоилась. Они плавно и методично отсекали меня от жизни Сони. Понятно. Я ждала, даже ужин приготовила. Последние две недели я сняла с себя эту обязанность. Возможно, муж начал догадываться о чем-то, но не шел на контакт и избегал щекотливых вопросов. Говорил завал в больнице: уходил рано, приходил поздно, ко мне интимно не прикасался. Я к нему даже случайно и невинно. Не могу. Не хочу. Исчезли утренние поцелуи, улыбки, слова любви. Мои, естественно. Руслан давно жил по принципу «я тоже».
