— В истерике она бросилась к свечам, чтобы сжечь их. Отец пытался оттащить ее, но шарф уже пылал, поджигая платье. Сомс подоспел ему на помощь, но она вырвалась и бросилась наверх, в мою спальню.
Ленни стояла неподвижно, поражаясь порыву этой женщины, кинувшейся искать спасения в спальне маленького сына. Вероятно, потому, что он был единственным, не причинившим ей страданий. Но какие страшные воспоминания она оставила ему!
Стэнли снова заговорил, ровно и бесстрастно.
— Она умирала пять месяцев. Тетя Майра настояла, чтобы отец переехал к ним. Он был не в состоянии работать и никуда не выезжал, пока не привел в порядок завещание, чтобы обеспечить мое будущее. Потом он застрелился. Теперь все даты известны. Мы никак не можем быть братом и сестрой.
Ленни подошла к нему, обняла за плечи.
— Все хорошо, все хорошо, — монотонно повторяла она, пока его напряжение не ослабло.
Он прижал ее к себе. Она ощутила его тепло, знакомый волнующий запах, но знала, что надежды нет. Розмэри была косвенной причиной ужасной смерти его матери. Каждый раз, глядя на меня, он будет видеть эту страшную картину, на долгие годы омрачившую его жизнь, подумала Ленни.
— Я должен идти, — сухо сказал он.
— Да.
Ее руки бессильно повисли. Сухими глазами наблюдала она в окно, как он идет к автомобилю и, преодолевая себя, поднимает голову и машет рукой. Горькое прощание, подумала она, содрогаясь от боли, и подняла в ответ руку. Их огромной любви больше нет. Для Стэнли, разумеется. Она будет любить его до смерти.
Три недели спустя Ленни прогуливалась по главной улице одного из курортных городов Австралии, запруженной многоголосой пестрой толпой туристов. Обычно ей нравилась эта атмосфера бездумного отдыха и всеобщего веселья. Но сейчас на душе лежал тяжкий камень. Даже яркое безоблачное небо казалось мрачным. Покой, оптимизм, радость исчезли из ее жизни? Вдруг кто-то окликнул ее:
— Ленни.
Очень медленно, словно боясь спугнуть робкую надежду, она обернулась. Стэнли выглядел усталым и осунувшимся, лицо казалось бесстрастным, хотя за этой маской угадывались эмоции, готовые вот-вот вырваться наружу. Женщины провожали его заинтересованными взглядами, но он не видел никого, кроме нее.
Сердце ее замерло, потом застучало с новой силой. Она попыталась улыбнуться.
— Привет, Стэнли, — сказала Ленни с деланным спокойствием. — Что ты здесь делаешь?
— Мне нужно поговорить с тобой, — резко ответил он.
Гнев и отчаяние охватили ее.
— Ты все сказал во время нашей последней встречи.
— Нет, — сказал он с плохо скрываемым раздражением, — и не смотри на меня так, будто я воплощение дьявола.
— Тогда пойдем что-нибудь выпьем, — все еще сердито сказала она, гнев причинял меньшую боль, чем воскресшая надежда.
— Я знаю здесь одно хорошее место.
К ее удивлению, он не повел ее в кафе или бар. Они спустились вниз по обсаженной пальмами улице и подошли к утопающему в зелени дому, расположенному на самом берегу.
— Что это? — в тревоге спросила Ленни.
— Я живу здесь в частных апартаментах. Тут нам никто не помешает.
Не слишком охотно она пошла по длинной дорожке. Гардении касались ее своими тяжелыми цветами, вызывая в памяти их первые встречи. Ленни преследовало ощущение незавершенности их отношений. Им нужен достойный финал. Это похороны любви, неожиданно пришло ей в голову.
— Где ты остановилась?
— В туристическом лагере.
— Я отвезу тебя туда, когда мы закончим разговор.
Воспрянувшая было надежда уронила свои радужные крылышки и умерла. Горе снова полновластным хозяином заняло ее место.
Они вошли в вестибюль. Он представлял собой чудо архитектурной и дизайнерской мысли, но Ленни, ничего не замечая, равнодушно скользнула по нему взглядом и пошла вслед за Стэнли по широкому коридору. Самообладание вернулось к ней. Она отчетливо сознавала: какую бы боль ни причинил ей предстоящий разговор, это все равно лучше холодного тумана безысходности, в котором она жила после их расставания.
Он открыл дверь. Комната была выдержана в мягких светлых тонах, гармонировавших с изящной плетеной мебелью. Прямо под балконом, больше похожим на увитую зеленью беседку с креслами, столиком и шезлонгом, плескалось море и белел песок пляжа.
— Садись, — предложил Стэнли. — Я приготовлю напитки.
— Не ожидала увидеть тебя здесь. — В ее словах прозвучал упрек.
— Я просил Розмэри не говорить, что разыскиваю тебя.
— Меня удивляет, что она согласилась молчать.
Ленни лукавила. О, она отлично знала, что даже ее мать не устоит перед Стэнли, если тот о чем-то попросит. Он невесело улыбнулся.
— Мы с Розмэри пришли к взаимопониманию. Что ты будешь пить?
— Пожалуйста, что-нибудь холодное и безалкогольное.
Он протянул ей стакан розоватого грейпфрутового сока. Ленни очень любила его, но сейчас, едва пригубив, поставила стакан на столик. Чтобы скрыть дрожь в руках, она обхватила колени и, помолчав, спросила:
— О чем ты собираешься поговорить?
— О многом, но все сводится к одному. Я здесь, потому что тоскую по тебе. Я не могу есть, спать и забываюсь только за работой. Но даже когда просматриваю бумаги, вижу твою улыбку, походку, поворот головы.
— Нет, с меня хватит, — прошептала Ленни, качая головой, — это невозможно. Я понимаю, почему ты приехал…
— Выслушай меня, — перебил он. — Потом можешь послать меня к черту, но сейчас слушай. Когда я понял, что те проклятые фотографии стали причиной маминой смерти, мне показалось, что своей любовью к тебе я предаю ее.
— Я знаю, — еле вымолвила Ленни.
— Я разговаривал и с Сомсом, и с тетей Шарлоттой. Они в один голос утверждали, что она была неврастеничкой, но она — моя мать! Она сделала меня своим поверенным. Я с детства знал, что у отца есть другие женщины. — Голос его прервался. — Я не понимал, что это значит, но видел, как мать страдает.
— Она была очень несчастна, но она погубила твое детство, — печально сказала Ленни.
— Теперь я понимаю, что ей надо было кому-то выговориться, но нельзя посвящать в такое ребенка. Я уже преодолел это в себе, но, когда понял, что Розмэри и ты связаны с моим детским кошмаром, все снова вернулось.
— Я все понимаю, — проговорила Ленни, от ее тона веяло безысходностью.
— Сможешь ли ты простить мне, что я оскорбил твою мать и мучил тебя?
— Идиот! — почти выкрикнула она. — Я люблю тебя, люблю!
— Ленни! — пробормотал он, схватив ее в объятия. — Ангел мой! Любимая… Я думал, что ты не вернешься ко мне. И я всю жизнь буду страдать из-за собственной глупости.
