— Кэтрин, я хотел, чтобы этот поход остался для него самым приятным воспоминанием.
— Но он оказался иным, не так ли?
Таннер обернулся и попытался пошутить:
— Это как раз та история, которую он с удовольствием будет рассказывать своим внукам. И с каждым разом медведь будет все больше, а рычание — грознее.
Она ответила печальной улыбкой.
— Я понимаю, что все обошлось и можно вздохнуть с облегчением. Но у меня до сих пор все дрожит внутри. Да еще этот кошмарный самолет… А может, меня и тошнило-то от страха за Майкла. И за тебя.
— За меня?
Она пожала плечами, не очень-то желая признаваться в собственной слабости. Даже сейчас, когда они почти пришли к согласию, что их отношения следует прекратить, ее так и подмывало утешить его.
— Когда ты позвонил, то сказал, что с вами обоими все в порядке, но я же знаю тебя. Ты — великий мастер недомолвок.
В глазах Таннера блеснула искра надежды.
— А если бы я поранился, то мог бы рассчитывать на твое сочувствие?
— На сочувствие — да, но не на… — Она чуть не проговорилась, вовремя спохватившись и так и не произнеся слова «любовь». Ей было болезненно ясно, что если она хочет пережить их разрыв без особых страданий, то надо гнать прочь подобные мысли. — Как ты сам сказал мне два месяца назад, большие мальчики должны переживать свою боль сами, без чьей-либо помощи.
Таннер вспомнил, по какому поводу была произнесена эта фраза. Он пытался объяснить ей, почему никогда больше не женится. Боль от потери слишком велика. И вот Кэтрин воспользовалась его же словами против него. И жестокость удара поражала.
Он внезапно прочувствовал всю глубину одиночества, с которым она жила эти долгие годы.
Конечно, пытаясь расшевелить, он изводил ее своими глупыми выходками. И был с ней, чтобы приятно проводить время. Он видел, что она стала доверять ему. И лишь из-за собственного страха сознательно отказал ей в том, в чем она нуждалась больше всего.
В любви.
Силы внезапно покинули его. Он привык к мысли, что любовь бывает лишь раз в жизни и свою он уже пережил. Как же он ошибался! Как жутко и ужасно ошибался. Неужели он потеряет ее из-за того, что поставил на первое место свои глупые эгоистичные инстинкты?
Таннер смотрел на Кэтрин, не скрывая своих душевных мук. Но сейчас все же лучше говорить о Майкле.
— Тебе, наверное, хочется узнать поподробнее всю историю? Я имею в виду о медведе.
— Да.
— Тогда садись и слушай. Пожалуйста. — Осторожно взяв под локоть, он подвел ее к потертому дивану. Усевшись рядом с ней, он молча признался себе в том, что безнадежно, совершенно бесстыдно влюблен в нее.
* * *
Кэтрин еще и еще раз перебирала в памяти все рассказанное ей о происшествии с медведем. Поскольку Майкл интуитивно повел себя со зверем совершенно правильно, его раны оказались легкими. Хотя она до сих пор не могла без содрогания смотреть на семнадцать швов, наложенных на его плечо.
Когда Таннер в больнице поведал ей все от начала до конца, она была потрясена тем, как мужественно он держался в ситуации, требовавшей от него мгновенной реакции. А ведь положение было не из легких. Первый выстрел лишь испугал медведя, он развернулся и двинулся на Таннера. И только второй выстрел прикончил зверя.
— Я не хотел описывать тебе все это по телефону, иначе бы ты точно свихнулась, воображая всякие кровавые ужасы.
Неделю спустя Кэтрин все еще думала об этой простой фразе, в которой был весь Таннер. Он не хотел лишний раз ее волновать. А ведь сам пережил тяжелейшую ситуацию. И пусть действовал он хладнокровно, руки у него тряслись от страха. Сам сознался. Он боялся попасть не в медведя, а в Майка.
Она разорвала с ним отношения, потому что он не сдержал своего слова и привез на стоянку лагеря ружье.
А что могло случиться, если бы ружья не оказалось под рукой?
Эта проклятая смертоносная игрушка, которую она после смерти Марка возненавидела всей душой, спасла жизнь ее сыну. Где же тут логика? Все это никак не укладывалось в простенькую схему ее мира, где все было либо черным, либо белым. Неужели это возмездие за ее слишком категоричное отношение к оружию?
Она ничего больше не понимала. Ибо основам ее жизненной логики был нанесен сокрушительный удар.
Ружье убило ее мужа.
И спасло жизнь ее сыну.
Ненавидеть Таннера ей не за что, но не благодарить же его!
А Майкл все это время наслаждался статусом местной знаменитости. Он настоял дома на том, чтобы статью о происшествии вырезали из газеты, вставили в рамку и повесили на стене. Местное телевидение посвятило этой истории целую передачу, Майкл записал ее и послал видеокопию дедушке с бабушкой во Флориду.
Каждый раз, выходя на улицу, он надевал перевязь и с надеждой вглядывался в лица прохожих: вдруг они его узнают. Некоторые действительно узнавали и улыбались, другие же не замечали. В любом случае Кэтрин перестала посылать его с мелкими поручениями, стараясь выполнить их сама, что создавало массу неудобств.
В Таннере же все взрослое и детское население городка не чаяло души, присвоив ему титул героя. Если у него и раньше не было проблем с женщинами, то теперь они смотрели на него с откровенным обожанием. Как-то он признался Кэтрин, столкнувшись с ней у почтового ящика, что ему осточертела вся эта шумиха и он ждет не дождется, когда эту историю забудут и оставят его наконец в покое.
Она посочувствовала ему, но вслух ничего не сказала.
Сама она была поглощена повседневной рутиной. Количество подопечных детишек постепенно увеличивалось, заполняя дыры в ее расписании. Не бросила Кэтрин и машинописной работы. Как ни странно, ей это нравилось все больше и больше. Возможно, потому, что механическое стучание не мешало ей тихонько размышлять о своем. Место за кухонным столом стало привычным. С ним была лишь одна проблема приходилось постоянно приказывать себе не смотреть на дом Таннера. И это было нелегкой задачей, но Кэтрин решила тренировать свою силу воли.
До того момента, пока Барбара не прислала цветы.
Они прибыли в огромной пивной кружке — такие продают только в Музее бейсбольной славы — с автографами всех звезд. Есть от чего сойти с ума десятилетнему мальчишке. Пока Майк чуть не облизывал кружку, прыгая от восторга, Кэтрин вытащила из букета нарциссов и тюльпанов конверт. Почерк Барбары был аккуратен и стремителен.
«Счастлива была узнать, что у Майка все в порядке. На этот раз Таннер получил возбуждения даже больше, чем искал. Так что теперь не знает, куда от него деться. Я очень рада, что вы пришли в себя и можете говорить о случившемся. Это значит, что переживания уже в прошлом».
