Смотрю на выдающуюся грудь Мерлин:
— Отдел «Семья»! Они же просили… — я чуть не проглотил прикуриваемую сигарету и тут же бросился к телефону:
— Алло. Привет, ребята. Нужен потрясающий репортаж о современных взаимоотношениях мужчины и женщин?
— Ну, если действительно интересный…
Наседаю:
— Очень, очень интересный — гормональный репортаж. Я напишу все как есть: как страдал без женщин, как страдал с ними и как продолжаю страдать без них, и что из всего этого получается…
— Подожди…
Слышу — советуются. Значит, уже интересно. Добавляю вдогонку:
— Это будет забойный материал. Газета с репортажем разойдется влет. Ваш отдел всем составом на повышение двинут…
Здесь я, конечно, немного переборщил, но такая постановка вопроса была ребятам все равно приятна. Завотделом «Семьи» дрогнул:
— Давай, чертяка. Только все — в срок.
— Какой разговор. Заметано…
Это был великий шанс. При таком раскладе могу не только рассчитаться с долгами, но и даже продвинуться по службе. Большому забойному репортажу в нескольких номерах по силам запросто превратить меня из просто корреспондента в специального, или, чем бог не шутит, в заведующего отделом, в обозревателя, в заместителя главного…
— Как тебе это, Мерлин, звучит — заместитель главного редактора?..
И плох тот «зам», который не мечтает стать «главным».
Мне предстояло проделать огромную работу. И быстро. Поэтому ничто не должно меня отвлекать.
С утра первым делом я уничтожил в интернете все свои объявления, чтобы больше мне никто не писал. Ни проститутки, ни просто охочие женщины. Пусть даже и достойные. Прощайте. Жму кнопку «Уничтожить».
Ну вот и все — в сети нет больше ни «С шашкой наголо», ни «Твоего ласкового и нежного зверя», ни «Homo sapiens». Рядом со мной осталась только одна женщина — распятая на стене Мерлин. Но она не мешает.
Теперь еще — сходить в магазин. Затариться по полной продуктами, и можно садиться за работу.
Беру одолженные у Казимира деньги и марширую по ближайшим к дому магазинчикам. Мясной, молочный, хлебный…
Заворачиваю в овощной, чтобы купить картошку, а также лук и виноград. Мне нужны витамины. Я должен быть в тонусе, с чистой и ясной головой.
Перед знакомой продавщицей с двумя кочанами за пазухой скопилась небольшая очередь. Но я не нервничаю. Вообще ни на кого не обращаю внимания — думаю исключительно о своем гормональном репортаже. С каких слов начать. Что важно сказать. А что будет совсем неинтересно читателям.
Очередь тем временем слегка качнулась вперед, и я автоматически делаю шаг следом. Но что-то там у прилавка изменилось, и все отпрянули на прежние места. Я же, занятый своими мыслями, задний ход дать не успел — сурово наступил на ногу впередистоящего гражданина… гражданки… женщины… девушки.
Попавшая под мой испанский сапожок ойкнула от боли, обернулась:
— Что же вы делаете?
Я виновато выпалил:
— Извините, — глянул на ее ногу.
Бог мой, как же я так. Порвал ей колготки (или чулки, уж не знаю). И кожу, содрал кожу на ноге. До крови.
Поднимаю глаза. Девушка, увидев на своей ноге красные капли, побелела:
— Ужас.
Весь мой репортаж тут же испарился из головы. Я засуетился:
— Сейчас. Сейчас.
Хватаюсь за карман: бинт, платок, перевязать… Но когда у меня было что-нибудь подходящее для таких случаев при себе?
Девушка, овладев собой, лезет в сумочку. Достает лейкопластырь (и чего только нет в женской сумочке?).
Я протягиваю руку:
— Давайте помогу.
Она отстраняет:
— Спасибо, вы уже помогли.
Пытается сама залепить ранку, но она в таком месте, что проделать необходимую операцию без чужой помощи очень трудно.
Приседаю рядом. Беру из рук пострадавшей пластырь, заклеиваю ранку.
Встаю и еще раз извиняюсь. Сочувственно интересуюсь:
— Больно?
Она покачивает головой:
— Да уж, вы не пушинка. И такой сапог у вас… Хотя мне, наверное, повезло: могли бы и ногу сломать…
Естественно, чувствую себя очень виноватым:
— Но я же не хотел.
Тут она улыбнулась:
— Еще бы вы этого хотели. Вы же не маньяк какой-нибудь…
Да, я не маньяк. Вроде…
На этом мы как бы и замяли. Подошла ее очередь. Потом моя.
Купил свои лук и картошку, морковку. И виноград — на витаминный десерт, а также для спортивного плевания мелкими косточками в нехороших людей на экране телевизора.
Когда я двинулся на выход, девушка все еще была в магазине — возилась с сумкой: что-то перекладывала, утрамбовывала. Шагнула за порог буквально у меня под носом.
Я придержал дверь:
— Пожалуйста.
Она усмехнулась:
— Еще раз спасибо.
И тут же споткнулась. Чуть не упала в тамбуре.
Пришлось подхватить ее под локоть:
— Я не виноват.
Девушка снова усмехнулась:
— Что вы, я не думаю на вас. Просто день, видимо, такой…
Свел ее со ступенек:
— До дома сами дойдете?
Она кивнула:
— Дойду.
Я проводил ее взглядом. Немного прихрамывает. А ножки-то у нее ничего. Хотя на одной вон какая царапина. Но в целом весьма привлекательные. А еще красивые рыжие волосы. И вежливая какая. Пошутила, когда я ей на ногу наступил. Могла бы и обругать. Наверное, все по жизни легко переживает: «Просто день, видимо, такой…» Приятный голос…
Да, совсем недавно инцидент мог бы послужить прекрасным поводом для знакомства с этой привлекательной особой. Предложил бы ей поднести сумку до дома. Проводил бы. Слово за слово, пальчиками по столу…
Но сейчас мне нужна только работа. Пока вполне хватит и настенной Мерлин.
В общем, я тут же забыл о подранке. Весь ушел в работу над первой частью репортажа. Назвал ее «Весенний синдром». По времени года, когда неудержимо хочется.
Пишу и думаю, что рано ведь распрощался со всеми приснопамятными женщинами. Запечатлеваю буквы, но за ними вижу знакомые тела. Алена — девушка с распущенной косой. Галя — такая маленькая грудь и губы алые как маки. Копьегрудая Катя…
Три дня я писал, как угорелый. На четвертый проснулся почему-то без уже ставшего привычным рабочего настроения. Заметил вдруг, что постель моя как-то чересчур широка для одного. Тут же представилось рядом хорошенькое тельце…
Усилием воли я отогнал эротические видения. Умывшись и перекусив, усадил себя за стол. Пишу, пишу, пишу. Хотя темп упал, а слова подбираются с определенным трудом. Но я упорно продвигаюсь вперед.
А ночью мне приснилась Мерлин. Свет фонаря освещал ее в упор как прожектор. Ветер играл роскошными светлыми волосами, распахивал шубку, пробегал по рвущимся из-под белого платья груди и бедрам…
