в джинсах и свитере. Теперь потягивается, стараясь справиться с затекшей спиной. Все привычки моего мужа мне хорошо известны, и они умиляют меня. Так продолжается несколько секунд, которые по моим ощущениям, растягиваются на минуты, а потом Дамир замечает меня.
От его взгляда, который сразу же спускается к голым ногам, внизу живота теплеет. Я привыкла ходить по дому в коротком халате, привыкла не завязывать пояс, чтобы не делать фигуру комичной, и не давить на живот. Привычки оказались сильнее меня даже сегодня утром… Я запахиваюсь, хотя под халатом непрозрачная ночнушка, но с голыми ногами сделать ничего не могу. Наверное, глупо будет идти и натягивать штаны…
— Доброе утро.
— Привет.
— Спалось не очень? — между делом спрашиваю я, идя на кухню.
Снова скрип дивана. Дамир натягивает носки на пятки, наверное, осознавая, что мужских домашних тапочек — к его счастью, на самом деле — у меня нет. И поднимается, чтобы пойти вслед за мной.
— Да нормально все…
После всего пережитого, я вчера мгновенно уснула.
— Кофе? У меня есть блинчики, уже готовые, могу разогреть на сковороде…
— Микроволновкой не обзавелась?
— Пока нет.
— Внесу ее в список, — говорит Дамир.
— В какой список?
Я достаю сковороду, ставлю на плиту, а Дамир садится позади, за столом.
Идиллическая картина, которая бросает в меня горсть воспоминаний.
Дом, который раньше служил декорацией для наших утренних посиделок, теперь имеет других хозяев. Я не смогу вернуться, сесть на излюбленный диван, подняться в спальню, которая, увы, ассоциируется у меня с изменой мужа. Вчера новость о продаже дома проскочила мимо меня, задвинутая на второй план более вескими новостями. Но сегодня, со свежей головой, я понимаю, что… совсем не против. Я бы поступила так же.
— В список… — он неловко усмехается, — улучшения твоих жилищных условий. Кстати, я заметил, что ты еще не обустраиваешь детскую. Где ты хочешь?
— Дамир, — выставляю руки, — остановись.
— Я просто хочу помочь. Могу же я быть еще одним твоим доверенным лицом?
— Моим другом?
— Твоим другом, — кивает Дамир.
Понимает же, засранец, не меньше меня, что между нами уже воздух начинает нагреваться от притяжения. Какая там дружба? Не знаю, что сдерживает его, но меня сдерживает то, что люди называют «рацио», а сердце колотится от желания.
Пусть он и немного помятый ото сна, но такой красивый.
И то, как он смотрит на меня…
Ни один мужской взгляд не воспламенял меня так быстро, и так мощно.
— Там, эм… По поводу детской…
Отрегулировав газ на блинчиках, я поворачиваюсь к нему.
— Я слушаю, — он подпирает щеку ладонью.
— Я думала. Но все откладывала и откладывала. Именно покупки, — уточняю я, потому что с психологической и медицинской подготовкой к родам у меня все отлично. Наверное, Дамир видел стопку книг в комнате, на обложках которых счастливые мамы держат малышей на руках. — Возможно, я хотела, чтобы ты участвовал в этих приготовлениях.
— Милая, я тоже этого хотел…
— Хочешь покажу фотографию нашей малышки? — спрашиваю я. Дамир смешно хмурится. — Я имею в виду УЗИ…
— А, конечно.
Я возвращаюсь в комнату и вытаскиваю из медицинской карты свежее фото.
Передаю ему из ладони в ладонь.
Когда речь заходит о малышке, то меня сложно остановить, поэтому его разглядывания я сопровождаю своим рассказом, говорю, что это был один из лучших моментов за последнее время. Я лежала на кушетке и на большом экране наблюдала за моим ребенком, видела, как он шевелился, чем занимается. Сдержанность никогда не была моей сильной стороной, на первом же УЗИ я расплакалась. Потому что тогда я чувствовала себя одинокой и брошенной, а на мониторе внезапно увидела смысл этого всего — лишений, которые прошла, пройду…
— Врачи говорят, что малышка здорова.
— Головка, да?
— Да, а это ручки, — указываю чуть ниже.
— Она улыбается или… мне кажется?
— Мне тоже так кажется, — смеюсь я.
— Какая красивая.
Мы молча рассматриваем снимок.
— Я думаю над именем Владислава… — внезапно говорю я.
Позади шипят блинчики и я вынужденно отвлекаюсь, закрываю газ.
— Владислава, Влада, красивое имя, — кивает Дамир. — И так точно будут звать очень… сильную девочку, волевую.
— Умеющую за себя постоять, — вставляю.
— Умную барышню.
— Очень нежную по отношению к близким.
Замерев, мы смотрим друг на друга… Разделяя момент на двоих. Утро становится теплее, пейзаж за окном вдруг перестает раздражать монотонностью, кофе, который никогда не отличался шикарным вкусом, пьется с удовольствием.
Я впервые про себя называю свою девочку по имени. Владислава.
Завтракая, мы продолжаем болтать о покупках, которые надо совершить. И в какой-то момент я забываю, что мы с ним разведены. Все кажется правильным.
Около двенадцати мне звонят с работы.
Выдергивают из комфортной среды, напоминая, что за дверью есть мир. И с этим миром нужно взаимодействовать, если я не хочу стать иждивенкой.
Мы с Дамиром к этому моменту уже проходим стадию бушующей эйфории и возвращаемся к стандартным, скучным вопросам. Например, где он будет жить до рождения малышки, как мы с ним будем взаимодействовать. В идеале этот разговор мне бы стоило начать с заявления: «да, я тебя прощаю, Дамир» или «нет, я тебя пока не могу простить».
Но я снова не знаю, что делать.
Все мое сознательное стремится оставить Дамира внутри, сделать так, чтобы он даже за пределы квартиры не выходил, был моим, моим, моим… Но есть и другая точка зрения — может быть, я слишком рано принимаю его назад? Может, Карина имела в виду что-то другое, говоря, что я должна «его протестировать»? В голове у меня вспыхивает картинка, в которой Дамир преодолевает полосу препятствий…
Усмехаясь, я поднимаю глаза на настоящего Дамира у меня на кухне.
— В городе меня ничего не держит, — пожимает плечами, не переставая крутить в руках смартфон. — Ты не против, если я буду где-то рядом с тобой, малышка?
— Я не против, даже за.
Он кивает, легко усмехаясь.
Пока я обдумываю, как бы выразить свою следующую мысль — что Дамиру пока, наверное, лучше подыскать временную квартиру, — он сам об этом заговаривает:
— Кстати, у меня есть на примете несколько вариантов, недалеко от тебя. Даже пешком пройтись можно.
— Звучит самоуверенно, — я приподнимаю бровь, хотя злости в моих словах нет.
Ехал сюда, и планировал, что останется.
— Это была надежда, Вит.
— Надежда, что…
— Надежда, что мы сможем создать семью. Сделать то, что из-за меня с первого раза не получилось, — он засовывает телефон в карман и поднимается. Идет ко мне, останавливается за шаг. — Я все понимаю, Вит. Не тороплю тебя.
