Сейчас перед ней была Стефани, которая своим женским чутьем понимала, что нужно Мартину. Он, должно быть, уязвлен, рассержен, способен на любое сумасшествие. И вот рядом, прямо под рукой, оказывается добрая, милая, нежная Стефани, полная сочувствия: «Давай не будем никуда выходить, дорогой, ты же не хочешь сейчас оказаться перед толпой. Давай перекусим здесь, в твоем доме, а затем ты мне все-все расскажешь».
Прекрасная, соблазнительная, умная Стефани. Разве нормальный мужчина сможет устоять перед ее вниманием? А после…
Вики вскочила на ноги.
— Убирайся, — резко выкрикнула она, — убирайся, ты, маленькая шлюха! Ты не вышла за Мартина, потому что хотела получить титул, а теперь тебе нужен еще и Мартин — по крайней мере, его деньги. Я не думаю, что он тебя хоть сколько-нибудь волнует, но он богат. Это все, что тебе надо. Мартин — мой муж, и я собираюсь бороться за него, ты слышишь меня? А теперь убирайся и никогда больше не появляйся здесь.
Стефани вскочила на ноги одним гибким движением:
— Так, значит, отбросим маски? Ну что ж, я хочу тебе сказать, что я люблю Мартина. А он, между прочим, любит меня. Неужели ты все еще не поняла этого? Он всегда любил меня. Да, я вышла замуж из-за титула, но ты не можешь позволить себе насмехаться надо мной. Ты воспользовалась слабостью Мартина и женила его на себе. Ты ведь знала, что он не любил тебя. А теперь он тебя ненавидит.
— Это неправда.
— Неужели? Задай себе этот вопрос — и ты увидишь, в состоянии ли ты честно ответить на него. Ты как мельничный жернов на шее у Мартина. Все, чего он хочет, — это избавиться от тебя. Мне показалось, что у тебя хватило мужества убраться отсюда, зная, что тебя едва терпят, но ты вновь приползла. — Она громко рассмеялась. — И после этого ты обвиняешь меня, что я охочусь за деньгами. Я не нищая машинистка.
Удар Стефани достиг цели. Краска исчезла с лица Вики.
— Пожалуйста, уходи, — сказала она сквозь стиснутые зубы. — Если Мартин обещал пообедать с тобой, он так и сделает, но вы должны встретиться где-нибудь в другом месте. В настоящий момент я здесь хозяйка, и я не собираюсь терпеть твое присутствие в этом ломе. Мне позвонить Лестеру, чтобы он вывел тебя, или ты предпочитаешь сделать это сама?
Изящно пожав плечами, Стефани подхватила с кресла норковую шубку и накинула ее на плечи.
— Подумай о том, что я тебе сказала, Вики. Ты поймешь, что так все и есть.
Самое ужасное, что так все и было. «Ты как мельничный жернов на шее у Мартина. Все, чего он хочет, — это избавиться от тебя».
Это вполне соответствовало действительности. Она так и не стала его женой в истинном смысле этого слова. Два чужака, живущие вместе под одной крышей, каждый сам по себе. Об этом предупреждал ее Ричард. Какой же невыносимой идиоткой она была все это время!
Романтическая мечта осталась позади — яркий мыльный пузырь лопнул. Вики нервно, надтреснуто рассмеялась. К счастью, она так и не успела распаковать свой чемодан. В конце концов он ей понадобился.
Вики сдержала истеричный смех. Второй раз за последние двадцать четыре часа она входила в квартиру Пэт с элегантным серым чемоданом.
— В этот раз, — громко сказала она в пустой квартире, — все правильно. Наверное, со стороны это выглядит смешно, но мне так не кажется.
Ей очень хотелось спать. Она подумала, что, возможно, вздремнув часок, она придет в себя.
Как только она легла на узкую кровать Пэт, слезы холодными потоками поползли по щекам. Вики смахнула их пальцами. Если она сейчас начнет плакать, то потом долго не сможет остановиться. Она стала вяло размышлять о том, что она будет делать, перестав быть миссис Мартин Кеннеди.
Усталость, накопившаяся за последние дни, дала о себе знать, и вскоре девушка забылась тяжелым сном без сновидений.
Мартин испытал шок, когда поднялся в комнату Ричарда. Он не был готов увидеть его исхудавшее желто-серое лицо. Он резко повернулся к Эдит, которая шла следом за ним.
— Иди, — мягко подбодрила его Эдит. — Просто сядь на стул и спокойно поговори с ним. Со вчерашнего дня у него заметное улучшение. Он в сознании, просто отдыхает.
В сознании? Мартин даже не был уверен, что этот человек в постели жив. Как и большинство здоровых людей, он ненавидел болезни и сам их вид. Он на цыпочках прошел вперед, чувствуя себя слишком большим и неуклюжим для этой комнаты, и осторожно взял Ричарда за руку. Его кожа была сухой, а рука странно легкой.
— Ричард, дружище.
Спустя мгновение веки больного дрогнули, и на его губах появилось некое подобие улыбки.
— Он узнал тебя, — радостно сказала Эдит.
— Послушай, Ричард, старина. Я не хочу надоедать тебе, пока ты болеешь, но я совершенно зашиваюсь в универмаге. Мне нужна твоя помощь. Ты был прав, когда возражал против расширения, а я ошибался. Ты вернешься?
Ответом ему было слабое пожатие руки. Улыбка на лице Ричарда стала заметнее. Мартин был растроган.
— Смеешься надо мной, ты, старый солдат? Я ведь и раньше ошибался, но сейчас я впервые признаюсь в этом. Ну что ж, можешь посмеяться. Я на лопатках и знаю, что ты не станешь торжествовать.
Голос Ричарда был таким тихим, что Мартину пришлось нагнуться, чтобы расслышать, что он говорит.
— Я же предупреждал тебя, мальчик. Хорошо, я конечно же вернусь.
Эдит дернула Мартина за рукав:
— Сейчас тебе лучше уйти. Сиделка бы не позволила вообще с ним говорить, но я знаю, что это для него полезнее, чем все лекарства. Быстрее спускайся вниз, пока она не поймала нас с поличным.
Когда они оказались внизу, их голоса, казалось, звучали слишком громко.
— Где сиделка? — спросил Мартин.
— Вышла на свою десятиминутную прогулку. Она очень педантична.
— Мне нужно уйти до ее возвращения. У тебя на лице написано чувство вины, и у меня, наверное, тоже. Я не выдержу и десяти минут под ее орлиным взором. Она просто кошмар.
— Она замечательная. До свидания, Мартин. — Эдит непроизвольно схватила его за шею и, наклонив его голову, запечатлела звонкий поцелуй на его мускулистой щеке. — Я знала, что в глубине души ты добрый мальчик, дорогой мой. Ты всегда был для нас светом в окошке, хотя в последнее время появлялся совсем редко. Сколько лет уже прошло, как ты не заходил отведать мое ирландское рагу?
Он сердечно поцеловал ее в ответ.
— Целая вечность, Эдит. Я много потерял. Приду, как только Ричард снова встанет на ноги.
Она вцепилась в его лацканы:
— Мартин, он такой больной! Ты думаешь, он…
— Шш! А вот и сиделка входит в ворота. Не надо, чтобы она видела эти слезы, а то она не позволит мне снова прийти. Разумеется, со стариной Ричардом все будет в порядке. Сиделка сама сказала мне, что он держится прекрасно.
