Щеки Анхелы полыхнули огнем, а в следующий миг от лица вновь отхлынули все краски. Сердце билось в груди, точно тяжелый колокол. Как бесстыдно они с Клайвом выставлены на всеобщее обозрение! И вдруг молодая женщина поняла, в чем дело, зачем Клайву понадобились бриллианты и это вызывающее платье. Наследник семьи Риджмонт бросил вызов всему миру — родителям, друзьям и всем этим сомневающимся насмешникам, у которых в голове не укладывается, что возможно искренне любить женщину, способную выставлять напоказ собственное тело!
«Не можешь побить врага — перейди на его сторону», — гласит старая пословица. А что, если не удается убедить враждебно настроенный мир? Так, значит, черт с ним! Швырнем врагам в лицо эти два полотна — и пусть сплетники и ханжи думают, что хотят!
— Если ты сумела возвыситься над условностями, так смогу и я, — прошептал Клайв ей на ухо, и в голосе, исполненном нежности и страсти, отчетливо слышались озорные ноты.
Вот теперь Анхела нашла в себе силы поднять взгляд. В зеленых глазах плясали чертенята. А еще в них читалась немая мольба: Клайву так хотелось, чтобы любимая поняла, для чего он все это затеял!
С губ ее сорвался короткий смешок. Аметистовые глаза засияли, Анхела улыбнулась — сначала неуверенно, затем все шире, все веселее. Она поняла! Клайв нашел способ уничтожить разделяющие их различия. Он, Клайв Риджмонт, спустился по лестнице, а она поднялась ему навстречу.
Широкая ладонь скользнула вверх по ее обнаженной спине и задержалась у основания шеи — жестом одновременно успокаивающим и властным.
— Это еще не все, — тихо предупредил Клайв, увлекая спутницу за собой.
Ноги у Анхелы подгибались. Пульс участился, в мыслях царил хаос — хаос, сотканный из тревог, и потрясенного изумления, и грешных, упоительных восторгов. А Клайв уводил ее все дальше. Перед глазами мелькали улыбающиеся лица, лица огорченные и шокированные, лица хорошо знакомые — как, например, Криса и Эстрельи… Все тонуло в искристом тумане. Ренан Бенавенте понимающе усмехался, а женщина рядом с ним глядела на нее с нескрываемым интересом… Стройная, хрупкая, светловолосая, она ослепляла красотой — утонченной, изысканной, одухотворенной. Анхела, задержавшись на мгновение, дружески ей улыбнулась.
— Рада с вами познакомиться, Мария, — шепнула она.
— Позже, — поторопил ее Клайв.
Остановились они лишь в противоположном конце зала, у стены между двумя картинами. Оказавшись в центре внимания, Клайв взглянул в глаза Анхелы — и все затаили дыхание в предвкушении чего-то необычного. Тишина стояла такая, что слышно было бы, как пролетит муха.
— Ну что ж, а не заключить ли нам договор? — глухо осведомился Клайв.
— Как, еще один? — шепнула в ответ Анхела, понимая, что любимый нарочно нагнетает напряжение — ласковым взором, и обещанием поцелуя, и легким касанием пальцев…
Молодая женщина опустила взгляд — и потрясенно заморгала. Ведь в это самое мгновение на палец ее скользнуло кольцо. Изящное колечко белого золота с бриллиантом. И не каким-нибудь там второсортным камнем, а роскошнейшим кристаллом чистой воды, что, должно быть, стоит огромных денег. Бриллиант сиял и переливался в лучах света, разбрасывая каскад разноцветных искр.
— Как тебе? — От вкрадчивых интонаций глубокого, с хрипотцой, голоса у молодой женщины сладко замерло сердце.
— Оно чудесное, — выдохнула Анхела.
— Как ни избито это звучит, но камень напоминает мне твои глаза, — произнес Клайв. — Однако к нему прилагается ярлычок с ценой, знаешь ли.
— И какова же она? Хватит ли у меня денег в банке? — прошептала она, пытаясь обратить дело в шутку.
Но шутки не получилось: душу Анхелы переполняло радостное изумление, и счастье, и предвкушение новых чудес. Что за волшебный миг, что за чарующий вечер! Ничего романтичнее представить нельзя! О таких минутах помнят до конца жизни и на закате дней рассказывают внукам и правнукам…
— Ммм… — многозначительно протянул Клайв. — Принимая это кольцо, querida mia, ты принимаешь на себя священное обязательство свято верить в то, что я буду любить тебя до конца жизни…
И эти слова оказались последней каплей. Позабыв о толпе любопытствующих зрителей, Анхела приподнялась на цыпочки и поцеловала любимого. Поцеловала отнюдь не застенчиво и пугливо и отнюдь не с ласковой сдержанностью — нет, в этот поцелуй будущая миссис Риджмонт вложила всю переполняющую ее любовь.
Ослепительно ярко вспыхнуло. Это терпеливо дожидающийся своего часа фотограф нажал на кнопку, увековечивая жениха и невесту, пылко обнимающих друг друга на фоне двух оправленных в рамы картин, вполне достойных послужить декорациями для сего счастливого мгновения.
* * *
В это солнечное утро Музей современного искусства в Барселоне вновь распахнул свои двери. Не для узкого круга посвященных, а для всех, кому придет в голову посетить выставку, объявление о которой вот уже неделю не сходило с первых страниц газет. На дверях музея красовалась броская афиша: «Стихии и боги. Живопись Анхелы Риджмонт».
У парадного входа затормозил роскошный лимузин. Представительная седовласая сеньора в строгом вечернем платье, опираясь на руку своего аристократичного спутника, неспешно взошла по мраморным ступеням. Обгоняя ее, по лестнице взбежали двое юношей в затрапезных куртках, на ходу обсуждая возможности аэрографа и разнообразные техники создания необычной текстуры поверхности — видимо, студенты художественного колледжа. Молодой человек и девушка, шедшие куда-то по улице, взявшись за руки, задержались перед афишей, вполголоса посовещались и тоже свернули в музей.
Клайв, наблюдая с верхней площадки за неиссякающим потоком посетителей, ободряюще обнял Анхелу за плечи.
— Вот увидишь, все они придут в восторг от твоих картин, — произнес он; в его зеленых глазах светилась законная гордость за жену.
— Скорее, закидают меня тухлыми помидорами, — с нервным смешком возразила Анхела. — И зачем я только позволила себя уговорить?..
— Ты когда-нибудь перестанешь мне противоречить? — усмехнулся ее муж. — Кто тут в конце концов глава семьи? Кого ты обещала любить и почитать до гробовой доски? А ну-ка пошли! — И повел упирающуюся жену в первый из залов.
Анхела нерешительно переступила порог. Три года назад — страшно вспомнить! — именно здесь ей пришлось пережить несколько самых неприятных минут своей жизни. Однако едва она оказалась среди своих картин, таких знакомых и родных, прошлое разом изгладилось из памяти.
Полотна, развешанные по стенам, поражали яркостью образов и неординарностью живописной манеры. За прошедшие годы Анхела усовершенствовала технику, а главное — обрела свой собственный, неповторимый стиль. Под кистью художницы оживали языческие боги и богини, прекрасные и юные, гордые своей наготой, мифические создания, воплощающие стихии, планеты, зодиакальные знаки. «Богиня льдов» — увенчанная лучистой хрустальной короной царица взирала сквозь облака на снежные шапки гор. «Жемчуг» — ослепительно прекрасная, золотоволосая Афродита Киприда выходила из пены морской в уборе из драгоценных жемчугов. «Корнуэльская легенда» — русалка, задрапированная лишь плащом собственных волос, поднималась из морской бездны навстречу проплывающему кораблю.
