— Интересуетесь баккара? — спросил Жак. — Заметьте, любимая игра супергероя Джеймса Бонда.
Игра эта к тому же шла на очень высокие ставки. Интересно, как поведет себя Клинтон?
— Нет, спасибо, — весело ответил тот. — Мне больше по душе рулетка.
— Шансов ужасно мало, — не утерпев, поделилась своими скудными знаниями Пола. Микки предпочитал крэпс, но вряд ли здесь играют в такую игру.
— В Америке — да, — сказал Том. — А в европейскую рулетку играют иначе.
Жак направился к столу, где делали ставки трое элегантных мужчин и две пожилые женщины.
— У нас не одобряют американскую систему, потому что она в высшей степени несправедлива, Французы очень серьезно относятся к рулетке, — добавила Симона, положив руку на локоть мужа и вместе с ним наблюдая за игроками, замершими в напряженном молчании у стола, покрытого зеленым сукном.
Пола внимательно осмотрела колесо рулетки.
— Не вижу никакой разницы.
— Смотри внимательнее. — Том выжидал.
— О, для дубль-зеро нет лунки, — отметила Пола.
— Поэтому на одну клетку меньше и, следовательно, больше шансов на выигрыш.
— Разница есть и в правилах, но не думаю, что вы хотите получить урок игры в рулетку, — заметил наблюдательный Жак, пока Том покупал стопку фишек.
— Что правда, то правда. — Пола столько получила жизненных уроков от этой игры, что ей хватит до конца жизни.
Чем больше крутилась рулетка, тем меньше становилась стопка фишек у Томаса.
— По какой системе ты играешь?
— Когда выигрываю, удваиваю ставку. Когда проигрываю — нет.
Поле понадобилась минута, чтобы понять суть сказанного. Микки каждый раз удваивал ставку, полагая, что в любом случае своим упрямством перешибет судьбу.
— И система себя оправдывает?
— В сорока девяти процентах случаев, — признался Том. — В пятидесяти одном проценте случаев выигрывает банк. А в Штатах эта цифра составляет пятьдесят девять процентов.
Сейчас он ставил на зеро, потом на два, четыре и двадцать четыре. Пола вспомнила, что на здании компании «Клинтон компьютерс» стоит номер 2440.
На четвертый раз Том начал выигрывать.
— Могу остаться при своих, — пошутил он.
Жак улыбнулся.
— Я всегда организую удачу для моих гостей. Вот увидите.
На пятый раз Том опять выиграл, но проиграл на шестой. На седьмой вновь выиграл.
Это было завораживающее зрелище — наблюдать, как вращается маленький шарик, потом неожиданно, произвольно падает в лунку. Даже на Полу это подействовало гипнотически.
Том выиграл на восьмой раз.
К столу начали подходить люди, переговариваясь между собой. Некоторые из них ставили фишки рядом с фишками Тома, так что ему пришлось внимательно следить за своими.
На девятый раз он проиграл. И на десятый. Лежащая перед ним стопка фишек вновь начала уменьшаться.
Временные подражатели вернулись каждый к своей системе игры. Некоторые зрители отошли.
В одиннадцатый раз Том выиграл. В двенадцатый проиграл. В тринадцатый опять выиграл. Затем выиграл три раза подряд.
Подошел старший крупье — или как его там называют во Франции? — и осмотрел рулетку. Негромко переговорил с тем, кто заведовал столом, и игра продолжилась.
Опять проигрыш и затем два выигрыша. Вновь стали подходить любопытные зеваки. Некоторые явно ставили против Тома, ожидая, что удача ему изменит.
Так и случилось.
Пошла полоса неудач. Как Клинтон и говорил, он тут же перестал удваивать ставки, но к этому времени они были настолько велики, что фишки исчезали с пугающей быстротой.
Том опять выиграл через какое-то время, но удача оказалась последней. Теперь проигрыши следовали один за другим.
Пола знала, что произойдет, когда последняя из его фишек отправится на стол. Он купит еще. Потом еще. До тех пор, пока хватит наличных, а может, и кредитной карточки.
Она взглянула на Жака. У того было непроницаемое выражение лица, но ясно, что он с напряженным вниманием следит за игрой. Симона, кажется, слегка встревожилась.
Колесо закрутилось. Один из крупье отодвинул от Тома последнюю фишку.
— То выигрываешь, то проигрываешь. — Том ухмыльнулся. И отошел от стола.
— Я, конечно, возмещу вам проигрыш, — сказал Жак.
— Ерунда. — Том махнул рукой. — Я большой мальчик и знаю, что делаю. К тому же я проиграл не так уж много. Если б я продул стоимость авиабилета домой, то, возможно, и согласился бы.
— Игра — это своего рода приключение, не правда ли? — спросил Жак, когда они выходили в теплую ясную ночь.
— Небольшая встряска, — поправил его Клинтон. — Игра определенно захватывает, особенно если играют со знанием дела. Но для нее нужно скорее не мужество, а безрассудство.
— Разве ты не надеялся, что удача вернется? — Пола точно знала, что так бы рассуждал в подобных обстоятельствах Микки.
— Возможно. — Том усадил ее в машину. — А может, как раз начиналась длинная полоса невезения.
Пола чувствовала, как сильно бьется ее сердце. Она, оказывается, испугалась сильнее, чем предполагала.
Клинтон уселся рядом. Ее тело затрепетало от прикосновения мужского бедра, взгляда янтарных глаз, тепла его дыхания.
Что бы ни говорил Том, игра возбуждает. Он сам уже на взводе. Пола тоже.
Когда Жак завел мотор и выехал со стоянки, Симона повернулась к ним с веселой улыбкой. Значит, у нее тоже отлегло от сердца.
— Как мне не хочется уезжать из Франции, — сказала Пола.
— Но вы же вернетесь сюда, — успокоила ее приветливая француженка. — Том и Жак будут партнерами. Когда вы поженитесь, мы будем часто видеться.
Пола думала иначе, но вслух ничего не сказала.
— Надеюсь, мы в свою очередь сможем оказать вам гостеприимство, — заверил Симону Том. — Нам бы хотелось, чтобы вы пожили у нас.
Пожили у них? Этот парень ведет себя так, будто их свадьба действительно состоится! Он что, не поверил ей? Или просто ведет игру до самого конца, пока не сдадут карты в последний раз?
Машина мчалась в средиземноморской ночи на запад в Кап-Феррат, а в голове у Полы с головокружительной быстротой мелькали тревожные мысли.
Ее удивило поведение Клинтона у стола с рулеткой. Может, тот именно и имел подобную цель — удивить? И его поведение в казино не более как демонстрация, рассчитанная на то, чтобы произвести впечатление на нее и потенциального партнера по бизнесу?
Даже если и так, то Микки не смог бы остановиться, какими бы ни были «ставки» вне игрового пространства. Ведь не смог же он бросить играть, когда на кону стояла его работа, их брак, в конце концов. Для игрока не было ничего важнее возможности еще раз бросить кости, еще раз попытать счастье, еще раз бросить вызов судьбе.
