есть? — как бабка причитал Попов.
— Есть, пока хватит. Вы Рината там не бросайте, — говорю, а сам понимаю, что хрень несу, не бросят они своего никогда.
— На замену тебе Славика утвердили, приедет через пару недель. Пока тут из него все жилы вытяну, — продолжает Попов, а я откидываюсь к корпусу «скорой», прикрываю глаза. Не до этого мне сейчас. Ох, не до этого всего. Попов отключается, а я снова Василину вспоминаю, надо бы позвонить, предупредить.
Набираю номер. Недоступна. Потом вспомнил, что она мне про отца и телефон сказала. Скрипнул зубами и нехотя набрал Вику. Та долго не берет трубку, но потом все же отвечает. Голос какой-то тихий, заспанный, что ли.
— Вик, привет. К Ринату не суйся больше, прошу, — говорю ей, в ответ слышу приглушенные всхлипы и рыдания.
— Я виновата, Ник, только я. А Васька меня предупреждала, говорила, что добром не кончится, — завывает в трубку Вика, а я сжимаю телефон, почти до хруста в руках. — Как он?
— Жить будет, — отвечаю хмуро. — У меня просьба к тебе есть, не могу до Василины дозвониться. Скажи ей, что я улетел с матерью в Берлин, а оттуда сразу на чемпионат. Скажешь? Как смогу, позвоню.
— Не звони ей больше, Никита, — шмыгая носом, отвечает Вика. — Не звони. Не даст ей отец с тобой встречаться, хуже только будет. Завтра день рождения у нее, все на прием придут, там попробую ей передать, но новый номер тебе не дам.
Еще немного и чувствую, что раздавлю телефон, в голове, будто туманом все заволокло, грудь камнем придавило.
— Понял, не дурак, но я сам решу, как поступить, поздравь ее от меня, — бросаю глухо в трубку и отключаюсь.
Машина уже остановилась у ворот охраны аэропорта, нас везут сразу к самолету. Снова набираю номер.
— Денисыч, просьбу мою выполни,
— Какую?
— Купи цветы, огромный такой букет, чтобы в руках еле держать. Отвези завтра Василине, поздравь ее от меня с днем рождения. Прием будет в замке Двин, сделаешь?
— Думаешь, это хорошая мысль? — огрызается друг. — Я тебе в больнице все сказал. Рвешь, значит, все!
— Сделай, — говорю тихо, но так, что друг прерывает свои ругательства.
— Ладно, делай, как хочешь. Мало тебе Рината, — и Денис бросает трубку. Ну вот и все, поругался со всеми, с кем мог. Отлично.
С утра моя комната похожа на салон красоты: визажист, парикмахер, стилист. Да кого только нет. Я всю ночь не спала и сейчас голова, будто налита свинцом, а в глазах — словно песка насыпали. Отец с утра поздравил. Вошел, когда еще в постели лежала и кофе пила, молча положил на тумбочку около меня золотую банковскую карту.
— Безлимитка, с днем рождения, — и вышел из комнаты.
Хотела кинуть вслед ему чашку с остатками кофе, но чудом сдержалась — обещала. Потом пришла мать, подарила серебристую коробку с белым бантом и лейблом известной ювелирной фирмы.
— С днем рождения, дочь, — поцеловала в щеку, обдав своими приторными духами. — Вечером комплект надень, — вышла из комнаты, что-то весело и фальшиво напевая. Им все равно, что происходит со мной, что я умираю медленно, разваливаюсь на куски.
Лучше бы телефон подарили. Хотя кому мне звонить? Отец оставил меня без любимого человека — всего, что мне было дорого. Я даже не могла узнать — как там Никита, как его мать. Хотя про мать отец отчитался, ночью вылетели в Берлин. Я прикрыла глаза, сухие со вчерашнего дня — их жгло, резало ярким светом. Хотелось закрыть лицо руками и плакать, но слез не было. Как и голоса, сорвала в больнице, теперь могла только хрипеть с большим усилием.
Часов в десять приехала эта группа из пяти человек, делать из меня красотку на сегодняшний прием. Платье заказывала мать, я его даже не видела. Меня усадили в кресло, где я благополучно уснула, пока мне делали маникюр, педикюр, прическу с макияжем. Вырубило так, что даже ничего не чувствовала. Когда закончили наводить мне красоту, все ушли, накрыв меня теплым пледом. Проспала почти до вечера, пока мать не разбудила, пришло время одеваться и ехать на прием.
Пока надевала длинное в пол платье из легкого атласа цвета шампанского и золотистые босоножки, на себя в зеркало даже не смотрела. Мать, захлебываясь восторгом, открыла свой подарок и достала комплект. Мельком глянула, красивый. На платине закреплен розовый жемчуг и бриллианты, длинные серьги до плеч, колье, такой же браслет. Мать все это надела на меня и заставила посмотреть в зеркало. Оттуда на меня смотрела красавица, светская львица, утонченная элегантность и богатство. Последнее так и сверкало бликами в ушах и на шее. Но глаза… Я сама испугалась своего взгляда, там было так пусто, будто в темное болото провалилась.
— Артуру понравится, — шепнула мать на ухо, а меня всю передернуло. Живот резко полоснуло болезненной судорогой так, что я могла только хватать ртом воздух. Обняла себя руками, стараясь собрать остатки души в одно целое.
— Тебе плохо? — встревожилась мать. — А как же прием? Сейчас таблетку принесу, — и выпорхнула из комнаты.
Мне не плохо, захотелось закричать, я умираю, какой на хрен прием! Я сдыхаю тут у вас на глазах, а вам всем все равно! Легла прямо в платье и босоножках на кровать, свернулась клубочком, стараясь перетерпеть боль.
— Василина, встань сейчас же. Платье помнешь! — крикнула мать, возвращаясь в комнату со стаканом воды. — Вот, выпей, — протянула мне таблетки.
— Уйди, прошу тебя. Уйди, — сказала ей тихо, но так, что мать замерла. Немного постояла, поставила стакан с таблетками на тумбочку.
— Через полчаса нужно быть внизу, — приказала мать и вышла.
Я плохо помню сам прием, где я каким-то чудом стояла рядом с Артуром и родителями, встречая гостей и принимая поздравления. Не помню практически ничего, только отвращение к властным рукам будущего мужа, который лапал меня на глазах у всех. Пришла в себя, только когда ко мне подошел Денис с огромным букетом белоснежных роз. Вглядывалась в друга Никиты, по глазам пыталась прочитать, что-то узнать, понять.
— Поздравляю, — сказал Денис, вручая мне букет. — Ты знаешь от кого, — нагнулся он к моему уху, будто целуя в щеку. По моему заледеневшему телу растеклось тепло, сердце забилось в груди.
— Как он? — шепотом выдавила я, стараясь, чтобы не услышал Артур, стоявший рядом.
— В Берлине, потом сразу на чемпионат, — глухо ответил Денис и, кивнув Артуру, отошел.
Ко мне подлетела Мальвина с Павлом, зацеловали, закружили. А я стояла и прижимала к себе этот
