Она почувствовала свое превосходство и решила использовать его до конца.
— Раз вы так хорошо осведомлены об этом фильме, вы должны знать, о чем он. — Он покачал головой, и по ее губам пробежала мимолетная улыбка. — Как, вы не знаете? Это очень трогательная история любви. Весьма страстной любви. В первых эпизодах я лежу в постели со своим возлюбленным абсолютно голая. Мы только что удовлетворили свою страсть, и он целует мою грудь… Хотите, я возьму сценарий и прочитаю вам соответствующие куски?
Она пошла было за сценарием, когда Кайл, отставив бокал, схватил Софи за руку и резко повернул ее лицом к себе.
— Ах ты, маленькая коварная Иезавель, — прорычал он, глядя на нее пылающими от бешенства глазами. — К черту этот проклятый сценарий!
— В таком случае вы должны поверить мне на слово, — сказала Софи, холодной улыбкой маскируя свое торжество. — Луиджи Канотта как нельзя более подходит для таких сцен. Мне вообще не нужно будет ничего играть — я просто дам волю своим чувствам.
— Да вы в жизни ничего подобного не испытывали, — сказал он с издевкой. — Думаете, Канотте будет интересна такая эмоционально зажатая девственница, как вы?
Она резко выдернула руку.
— Кажется, вы назвали меня Иезавель? — спросила она с невыносимым для него самообладанием. — Вы сами себе противоречите, Кайл.
— Отнюдь нет. Вы действительно представляете собой неправдоподобную комбинацию коварства и невинности. Ваша кузина подтвердила эту истину. — В его глазах читалась язвительная усмешка. — Она сказала, что в вашей жизни не было еще ни одного мужчины. Вы и в самом деле невинная девственница!
— Ну что ж, возможно, в Италии все изменится, — побледнев, отпарировала Софи.
— Вот как? Понимаю, — ехидно улыбнулся он. — Вы собираетесь отдать свою девственность Луиджи Канотте, так сказать, перед священным алтарем киноискусства? Я знаю, что Франко Лучани большой любитель эпатажа. Может быть, вам удастся уговорить его увековечить этот чудный момент на пленке?
Ее свободная рука сама собой взметнулась вверх и влепила ему звучную пощечину. Кайл поймал ее руку и потянул к своим губам, стараясь вывернуть ее так, чтобы можно было поцеловать раскрытую ладонь — Таким образом, — продолжал он, глядя на нее горящими как у кота глазами, — мы все сможем разделить бессмертный миг превращения гадкой, испорченной девчонки в гадкую, испорченную женщину.
— Перестаньте! — В ярости Софи попыталась снова ударить его, и ей это почти удалось. Кайлу пришлось заломить ей руки за спину, чтобы остановить ее.
— Вы весьма опасны, — негромко сказал он, смотря на нее сверху вниз блестящими глазами. — Хотите узнать кое-что? Может, вы и не так хороши, как ваша кузина, зато с вами намного интереснее, чем с ней.
— Пустите меня, — тяжело дыша, потребовала она.
— По правде говоря, — медленно сказал он, — Дженни наводит на меня смертную скуку. Чего не скажешь о вас.
— Ну конечно. Вам ничего не стоит сделать мне больно, и это вам очень нравится! — Софи метнула на него горящий гневом взгляд. — Вы обвиняете меня в тщеславии. Какое самомнение! Только человек с непомерно раздутым тщеславием мог бы придумать такую отвратительную игру, в какую вы играете со мной. Какое мне, в конце концов, дело до того, спите вы с Дженни или нет?
— Действительно, — сыронизировал Кайл. — Какое мне дело до Дженни, если именно вас я хочу наказать? — Он крепко, как любовник, прижимал ее к себе, и его железные объятия не давали ей возможности освободить заломленные за спину руки. — Итак, вы и в самом деле невинны, — сказал он с хрипловатым смешком, пристально глядя в ее лицо потемневшими глазами. — Это меняет мое представление о вас, дорогая моя Софи. Теперь у меня есть значительно более удобный способ расквитаться с вами.
— Что вы имеете в виду? — гневно вспыхнула Софи.
— Вы ведь хорошо понимаете, что в вашем возрасте невинность равносильна отклонению от нормы? — мягко спросил он. Говоря с ней, он с неумолимой настойчивостью подталкивал ее к спальне. — Вам двадцать три, и вы достаточно привлекательны, чтобы вызвать желание у любого мужчины. Наверное, вы очень высоко цените свою девственность, иначе не пытались бы ее сохранить до сих пор. На что же вы собираетесь ее обменять? На обручальное кольцо?
— Отпустите меня! — задохнулась она, тщетно пытаясь вырваться из крепко державших ее рук. — Вы делаете мне больно, садист!..
— Люди, живущие в стеклянном доме, не должны бросаться камнями в других, — сказал он, не обращая внимания на ее протесты. — Вы, видно, не играете в покер, любовь моя. В этой игре никто никогда не выкладывает на стол самую ценную карту. Это исключено.
Он втолкнул ее в спальню, ногой прихлопнул за собой дверь и, повернув в двери ключ, положил его в карман.
— Кайл, ради Бога, — Прошептала она, теперь уже испугавшись не на шутку. — Что вы делаете?
— То, что должен был сделать давным-давно, — ответил он. — То, чего вы в глубине души давно хотите. — Он безжалостно улыбнулся. — Я собираюсь отнять у вас ваше самое ценное достояние, милая Софи. Я хочу сделать вас женщиной.
— Нет!
— На самом деле вы хотите сказать «да», — мягко промурлыкал он в ответ. — Неужели вам не интересно узнать, что это такое? Разве вам иногда не хотелось познать радость любви с настоящим мужчиной? — Он подошел и протянул руки, чтобы обнять ее за талию. — С мужчиной, который знает, как доставить удовольствие женщине в постели?
— Кайл, вы сошли с ума! — Но она хорошо знала это выражение его полыхающих огнем глаз и почувствовала, как ее тело прожгло ответным желанием.
— Вы так думаете? Тогда откуда эта дрожь?
— Оттого, что я боюсь вас, — с трудом выдавила она. — Пожалуйста, отпустите меня и выйдите из спальни.
— Только после того, как закончу заниматься с вами любовью.
— Вы не сможете принудить меня!
— А мне и не придется этого делать, — сказал он с нагловатой улыбкой. — После того как я получу то, чего хочу, вы еще сами станете умолять меня об этом. Знаете это ощущение? Как у измученного жаждой человека, умоляющего дать ему воды. Именно это я собираюсь сделать с вами.
Он наклонился и впился в ее губы властным, жарким, слегка отдающим вином поцелуем.
Яростно сопротивляясь, Софи резко отвернула в сторону свое лицо. Но она чувствовала, как рвется тонкая вуаль, окутавшая ее сознание, и открывает ей доселе скрытую под ней простую истину, что она хочет его, что его откровенное желание возбуждает ее, наполняет ее кровь лихорадочным огнем.
— Помните ту последнюю ночь на Ямайке?
— Я не хочу ничего вспоминать.
