Но я наслаждаюсь. Рассматриваю дочку, любуюсь. Вечное напоминание, кто её отец, приятное напоминание. Пусть было много ошибок, неприятных моментов, тяжелой и гнусной истории… Это всё равно отец моей малышки.
И я рада, что она похожа. Даже вздыхает точно так же, с тоской посматривая на море. А потом на меня, ожидая разрешения. Если с Яном я ещё могла спорить, то сейчас сдаюсь.
— Можно уже, мам?
— Сначала крем.
— Фу.
Дочь морщится, но поддается. Подставляет круглое личико, пока наношу солнцезащитный крем. Не дает размазать тщательно, срывается с места и несется к волнам.
А я ничего не могу сказать.
Для пятилетки она слишком хорошо манипулирует мной.
Черт, больше пяти лет прошло с момента, как я взяла на руки свою малышку. Боялась рожать, справлялась в одиночку, и только шутки знакомого персонала спасали.
Но это того стоило, стоило всего. И влюбленности в своего пациента, и последующих испытаний. Главное то, что сейчас всё хорошо. Я закончила учебу, нашла работу в прекрасной клинике. Живу возле моря, что позволяет совмещать смены и отдых.
Всё сложилось так, как должно было.
Даже если несколько лет назад мне казалось, что жизнь разрушена.
Мне часто снятся кошмары о той ночи.
Единственной ночи, которая перевернула всё, поставила точку.
Как стояла на улице, дрожала из-за выстрела, оплакивала смерть отца. И не могла понять, почему эта глупая вражда была для Яна важнее. Неужели в этом весь смысл его жизни? Месть, разборки, кровь. Убийства просто потому, что он может. Не значить ничего для любимого — слишком сильное испытание, чтобы выдержать без боли.
Но я знала, какой мужчина. А он знал, какая я.
Не всегда любовь может исправить всё.
— Карина, не заходи далеко! — прикрикиваю, когда вода почти достигает пояса.
Дочь показывает мне большой палец вверх, давая понять, что услышала меня. Возвращается чуть назад, играя с волнами. Только научилась плавать без поддержки, а уже хочет на глубину. Без разбора, без подстраховки.
Ещё одна схожесть в копилку.
Касаюсь обручального кольца на пальце, кручу его, успокаиваясь. Немного сдвигаю украшение, чтобы не оставалось белой полоски. И не могу оторвать взгляда от поблескивающего бриллианта.
Мне всегда казалось, что в двадцать пять быть замужем и иметь детей — слишком рано. Но ничего, вышла замуж более трех лет назад и пять лет назад родила свою дочь. И чувствую себя счастливой.
Тихая, спокойная жизнь — именно то, что мне было нужно.
Проверяю время, когда солнце начинает припекать. Скоро нужно будет возвращаться домой, чтобы не сгореть. Вот только мой муж где-то пропал, так и не дойдя до пляжа.
Хочу позвонить и узнать, всё ли хорошо. Но успеваю только вздрогнуть от прохладной воды, которую на меня выливают.
— Карина!
— Ты такая смешная, — дочь смеётся, а после визжит, когда её подхватывают на руки и кружить. — Папа, нет!
— Да.
Муж смеётся, поглядывая на меня. А таю от этого взгляда, словно мороженное под июльским солнцем. Тяну к себе на руки маленького Давида, который сонно трет глаза.
Ясно. Кто-то решил проспать всё утро.
Когда я оставляла двух мужчин в квартире, то думала, что они придут через час. Но сын никогда не был ранней пташкой, как его сестра. Мог всю ночь устраивать концерты, а днем спокойно спать.
— Привет, — щурюсь от солнца, подставляю щеку под поцелуй. Даже этого хватает, чтобы дети протянули синхронное «фу». — Выспались?
— Да, — мужчина отпускает Карину, позволяя той отбежать подальше. — А потом Давид захотел посмотреть на кошку, и мы застряли на минут двадцать. Как вы тут?
— К маме приставал какой-то дядя, — дочь выпаливает, даже не краснея. — А она мне купила мороженное. Вот!
Смеётся и тянет за собой брата строить песочный замок. Я знаю, что это лишь уловка. Пока Давид будет копаться в песке, Карина будет постоянно в воде. Знаю, но не спорю.
Потому что мой муж выглядит слишком обеспокоенным.
— Дядя, значит, да? — практически рычит, упираюсь коленом в шезлонг. — Ничего не хочешь мне рассказать?
— Это мужчина с моей больницы, ничего особенного. Поблагодарил за помощь, я спросила, как он себя чувствует. Нет повода для беспокойства, он всего лишь пациент.
— Я тоже им был.
— Ага.
Прикасаюсь ладонью к его лицу, провожу по легкой щетине. Не могу удержать в себе улыбку, тянусь за поцелуем. Нахожу теплые сухие губы и чувствую, словно тону.
— Играешь с огнем, золотко, — выдыхает, обжигая своим дыханием. А после притягивает к себе, крепко сжимая в объятиях. — Не страшно?
— Да ни капли. Ты не такой и страшный волк.
Подмигиваю и поднимаюсь на ноги. Разгоряченный песок жжет ступни, пока я спешу к детям. Падаю рядом с ними, помогаю выстроить ещё одну башенку. Всё что угодно, лишь бы сбежать от рычащего мужчины.
Только Ян не отстает, присоединяется к нам. Карина закатывает глаза, ведь больше сбежать в воду не получится. Но быстро включается в новую игру, рассказывает что-то брату.
А мы с мужчиной смотрим друг на друга.
Мне часто сняться кошмары о той ночи.
Единственной ночи, которая перевернула всё, поставила точку.
Только в кошмарах я всегда одна, потерянная в темноте. А в реальности оказалась в любимых объятиях быстрее, чем успела испугаться. Слышала его дыхание, пыталась бороться с собой.
А всё рухнуло в пропасть, когда я узнала, что Ян не выстрелил в моего отца. Пустил пулю в полоток, был вне себя от злости, но не перешел финальную черту.
Выбрал меня.
А я его, пусть и стала Волковой спустя несколько лет, не желая разбираться с бумажной волокитой до конца университета. А мужчине нужно было уладить свои дела.
* * *
— Я не понимаю, — призналась спустя несколько недель после того кошмара, когда мы окончательно обосновались на квартире и всё было спокойно. Безопасно, как обещал Ян и его знакомые. — Как ты мог не понять, что Вера жива? То есть… Похороны, опознание…
— Девушка, которую я похоронил, была довольно похожа. Или мне так казалось, — мужчина просто пожал плечам, усаживаясь рядом со мной на диван. — Я был не в себе, потерял всю семью и смысл жизни.
— Ясно.
— Сонь…
— Нет, я сама спросила. Просто что-то не сходилось и… Не обращай внимания.
— Со-ня.
Ян утянул меня обратно, не позволяя сбежать в спальню. Я не хочу жить с призраком бывшей (не)мертвой жены. И постоянно искать доказательства любви мужчины тоже не хочу. Но второе — это только мои проблемы.
А вот первое…
— Я не говорю о чувствах, — припечатал, сжимая мой подбородок пальцами. — И не смогу это делать, даже если тебе очень нужно. Поэтому послушай и запомни: Вера больше не имеет никакого значения. Это была память, которую нужно чтить в честь погибшего человека. Ты стала намного важнее ещё до того, как я узнал об обмане. И…
— И? — лащусь, стараясь получить больше приятных слов. Падаю в объятия Яна, прижимаясь к его груди. — Что ещё?
— Нарываешься, золотко. Но ещё в какие-то моменты я сравнивал вас, на автомате. И всегда находилось то, в чем ты казалась лучше. А теперь прекращай нервничать, это вредно.
Протянул любимые оливки, а меня накрыло облегчением. Новое доказательство, что Вера для него больше не имеет значения. История, которую можно стереть и не сожалеть.
— И ещё один вопрос, — хмурилась, потому что сама возвращалась к этой теме. Но мне так хотелось понять. — Мой отец подослал к тебе Веру или она к нему пришла? Я не понимаю, как так получилось.
— Ни то, ни другое. Она работала секретаршей в его фирме, я тогда ещё не вёл дела на должном уровне. Простое совпадение, которое всё перевернуло. У меня были амбиции, но деньги были у твоего отца. Всё просто. У них закрутился роман, а я начал выходить на должный уровень. И тогда у Авдеева возник план.
— Это ужасно.
— Ужасно, но просто. Не думай об этом, золотко. Сейчас тебя должны волновать две вещи. Подготовка к нашему переезду, до которого не так много времени.
