огня. Он так расслабляет, лечит душу, очищает мысли. В последнее время ужасно устала, вот что сегодня поняла. Жизнь, конечно, не сладкий сироп. Постоянные нервотрёпки. Тебе не кажется, что раньше было как-то проще? Спокойнее?
— Кажется. С годами темп жизни ускоряется, мы не молодеем, нервные клетки истощены, — Сережа наливает порцию виски и протягивает женщине.
— Ты прав. — одним глотком выпивает до дна. Какие планы? Будешь мириться с Евой?
…После этих слов в глазах темнеет и Ольга чувствует, как отключается.
Глава 22. Она. Кошмар наяву
Просыпаюсь от острой головной боли и яркого солнечного света в глаза; спросонья не могу сообразить где нахожусь и пытаюсь вспомнить где вчера закончился мой вечер. Помню корпоратив, Еву и море алкоголя, затем дорогу к Сереже и наши посиделки у камина, потом все размыто…как выключили свет и отрубили мои воспоминания.
— Как и в былые времена я принес тебе завтрак в постель, Оленька, ты помнишь, как любила утреннюю трапезу в ложе? Тут тосты, свежевыжатый апельсиновый сок, копченый лосось, яичница и фруктовый салат. Я ничего не забыл? Ах, да, и порция крепкого эспрессо, после вчерашнего вечера не повредит для бодрости духа, — произносит Сережа, направляясь ко мне и внутри все холодеет. Нет, это не сон, я в его доме и постели. Остается надеяться, что ничего между нами этой ночью не произошло и он просто любезно предоставил мне свое место для сна.
Заглядываю под одеяло и вижу себя совершенно обнаженной. Чувствую, как к горлу подкатывает комок чего-то неприятного, ощущение, что меня вырвет сейчас прямо тут. И от шампанского, которого я выпила вчера на нервах очень много, намешав с виски, и от Сережиного присутствия рядом с собой.
— А ты все так же хороша и горяча, даже больше скажу — ты стала гораздо лучше в сексуальном плане. Такая раскрепощенная, горячая, даже не думал, что моя Оленька такая развратная грязная штучка, ради такой ночи и такого секса стоило вчера понервничать на корпоративе, — говорит Сережа, не обращая внимания, что я нахожусь в глубоком шоке, от сложившейся ситуации.
Судорожно ищу свои вещи возле постели и пытаюсь вспомнить как я оказалась в комнате. Ничего! В голове абсолютно ничего. Вот мы пьем виски у камина и вот я совершенно обнаженная в постели бывшего мужа. Как ластиком стерли промежуток происходящего между этими точками а и б.
Нахожу телефон и вижу одиннадцать пропущенных. Три от Евы, два звонка от матери и остальные от Егора. Чувство стыда заполняет каждую клетку. Егор не простит меня, я знаю, он не простит меня. Больше ни о чем не могу думать и, кажется, вот-вот расплачусь. Открываю сообщения и в груди щемит:
«Сегодня в девять вечера наша особая сессия, я заеду за тобой лично, будь готова».
Еще никогда он не заезжал за мной сам, всегда отправлял водителя; тут же, я уверена, Егор хотел подчеркнуть важность нашего вечера. Ведь сегодня он должен был одеть мне ошейник, сделать своей нижней официально. Руки начитанет потрясывать.
— А как тебе? Понравился секс? Заметила как я научился всяким фишкам? Хочу каждый раз теперь тебя баловать, моя Олюшка, и удивлять. — говорит Сережа. Словно издевается. Какая я нахрен ему Олюшка???
— Отвернись, — говорю ему резко, — Я хочу одеться.
Смеется нагло и громко произносит в ответ, — А чего я еще там не видел? Во всех позах и не раз, особенно сегодня ночью.
— Прекрати паясничать! Отвернись, твое остроумие сейчас не кстати.
Быстро одеваюсь и, попутно соображаю, как мне поступить. Я совершенно ничего не помню. Ну зачем, господи, зачем я столько пила??? Идиотка!
— Только не говори, что произошедшее было ошибкой. Я не поверю никогда, так заниматься любовью может только влюбленная женщина, — говорит Сергей, как будто не видя мое раздражение.
— Заткнись, Сережа! Я не знаю, как это произошло, но я не планировала заниматься с тобой любовью, сексом или проста бездумно трахаться и тем более мириться!! Неужели ты не понимаешь этого? Нервы и алкоголь сыграли свою роль, честно говоря, я даже не помню, как все произошло и мне не смешно. У меня есть мужчина и я не хотела бы его потерять. На твоем месте я бы сфокусировалась на Еве, а не на нашем мимолетном сексе, — нотки истерики проскакивают в моем монологе, держать эмоции уже нет сил.
— Вот как ты заговорила, — раздраженно отвечает, — Значит это было ошибкой? С каких пор ты трахаешься с мужиками по пьяни?
— Не смей меня оскорблять! Я тебе не какая-то потаскуха на ночь, чтобы так со мной говорил. Вся эта ситуация абсурдна! — нервно бросаю ему в лицо.
— А кто ты? Чем ты лучше Евы или меня? Мужчина у тебя говоришь? А где он? Где твой мужчина был вчера, когда ты пила как последняя сапожница, когда садилась в мое авто, когда трахалась и стонала пол ночи напролет на моем члене? Где был твой герой??? А главное, что насчет измены? Значит только тебе нельзя изменять, а самой позволительно? Ты изменила своему принцу сегодня, дорогая. Он простит тебя? Или будешь врать, честная ты наша.
— Заткнись! Какой же ты гад. Я была наивной дурой, когда согласилась на эти посиделки в твоем доме, понадеялась на твою порядочность и обещание, что проведем вечер как друзья. Ты же просто-напросто воспользовался мною, напоил и затащил в постель. Сережа, да ты продумал это все и обыграл ситуацию в свою сторону, — от несправедливости я готова расплакаться. — Сколько можно! Ты рушишь мою жизнь, ты как нарыв, как чирь, который нужно вскрыть, выдавить и не вспоминать больше. Но я каждый, мать твою, чертов раз даю тебе шанс, верю, что ты нормальный, порядочный человек. Неееет, не такой, и не был таким никогда. Ты просто наслаждаешься тем, как разрушаешь жизни, играючи. Исчезни! Просто испарись из моей жизни.
Хватаю свои вещи и выбегаю на улицу. Слезы душат, вызываю такси и через семь минут плюхаюсь на кожаное кресло около водителя, совершенно не обращая внимания на него, я начинаю рыдать.
— Все хорошо? — спрашивает он участливо.
— Все плохо, все очень плохо, но Вы ничем мне не можете помочь, просто везите молча. Спасибо.
Все двадцать минут, что мы едем, я плачу, от бессилия даже не могу сообразить, что делать дальше. Как я могла быть такой ветренной? Егор доверял мне, открыл свою душу, раскрыл свои темные стороны и тайны, согласился принять меня в нижние. И что теперь? Разве я смогу врать ему? Не думаю,
